Джон Соул - Проклятие памяти

– Если то, что вы говорите, правда, – глаза Марша сузились, – тогда то, что вы сделали, не имеет никакого отношения к чудесам. Это... надругательство. Или преступление. Или и то, и другое вместе.

– Марш, но ведь он жив, – глаза Эллен наполнились слезами. – Он жив... – и съежилась на краю дивана под гневным взглядом супруга.

– Жив? А что, разреши спросить, позволяет тебе утверждать это? Допустим на минуту, что все, что говорил здесь этот маньяк – правда, и что мозг Алекса был поврежден слишком сильно для любых попыток восстановления... – его налитые яростью глаза обратились в сторону Торреса. – Ведь именно так вы сказали, да?

Торрес кивнул:

– Мозг уже не был способен ни к какой деятельности, кроме самой примитивной, конечно. То есть он еще мог заставлять биться сердце. И все. Дышать без респиратора Алекс был уже не в состоянии, стимуляция тоже оказалась напрасной.

– Иными словами, его мозг был мертв – и никаких надежд на восстановление?

Торрес снова кивнул.

– Мозг был не только мертв, он был поврежден физически, то есть от него практически ничего не осталось. Только по этой причине я позволил себе применить разработанные мной методы.

– Без нашего на то разрешения, – громыхнул Марш.

– Именно с вашего разрешения, – уточнил Торрес. – Подписанный вами контракт позволяет мне использовать любую методику, которую я сочту необходимой, независимо от того, традиционная она или новая, опробованная или нет. И мой метод сработал. – Поколебавшись, он продолжал: – Возможно, я совершил ошибку. Возможно, нужно было объявить о смерти Алекса... и обратиться за разрешением распорядиться его телом в интересах науки.

– Но ведь вы именно это и сделали! – снова вскинул на него гневный взгляд Марш. – Только не утруждали себя ни просьбой о разрешении, ни объяснениями – что же вы вытворяете с ним!

Торрес покачал головой.

– Для полного успеха операции мне было необходимо одно – чтобы никто не сомневался в том, что Алекс – по-прежнему Алекс. Если же я объявил бы о его смерти, впоследствии неизбежно возникли бы вопросы, которые... к которым я был тогда еще не готов.

Неожиданно Эллен вскочила на ноги.

– Прекратите! Немедленно прекратите! – тяжело дыша, она переводила взгляд с мужа на Торреса и обратно. – Вы оба... вы так говорите об Алексе, словно его больше нет!

– Видишь ли, Эллен, – снова покачал головой Торрес, – в некоторой степени все именно так и обстоит. Тот Алекс, которого вы знали, больше не существует. Взамен вы получили Алекса, которого я... создал.

Неожиданно наступившее молчание нарушил голос Марша – он снова говорил тихо, почти шептал.

– Создали... при помощи микропроцессоров? Я все равно не верю вам. Это же совершенно невозможно.

– Но это так, – Торрес кашлянул. – И это не так сложно, как кажется, – физически, по крайней мере. Самое сложное – это подсоединение выводов микросхем к нужным нейронам. К счастью, в этом хирургу помогает сам мозг. Сам выстраивает нейронные цепочки, исправляет ошибки, допущенные человеком...

– Но Алекс жив, – настаивала Эллен. – Ведь он живой!

– Его организм действительно жив, – согласился Торрес, – эту жизнь поддерживают семнадцать автономных микропроцессоров, каждый из которых запрограммирован на обеспечение деятельности различных биологических систем тела. Три процессора отвечают исключительно за эндокринную систему, еще четыре – за нервную... Это процессоры сложные – более простые объединяются в единую систему на одном чипе. Четыре таких чипа обеспечивают работу памяти. Это – самые простые схемы.

– Самые простые... – как эхо, повторила Эллен.

Торрес кивнул, словно подтверждая ее слова.

– Проект этот разрабатывался многие годы... собственно, с тех самых пор, как меня увлек искусственный интеллект – знаете, расхожая гипотеза о возможности создания компьютера, который будет сам думать, а не просто производить вычисления с той или иной степенью быстроты. Но проблема в том, что, как бы много мы уже не знали о мозге, сам процесс зарождения и работы мысли до сих пор – белое пятно. И мне сразу стало ясно, что пока мы не проникнем в сущность этого процесса, пытаться моделировать его машинным путем – дело совершенно безнадежное. Но тем не менее мы уже давно мечтаем создать машину, способную думать, как человек.

– И вы, значит, нашли выход, – голос Марша снова стал жестким.

Торрес сделал вид, что не заметил этого.

– Нашел. Мне показалось, что если мы не можем создать машину с мыслительными способностями человека, логично было бы попытаться создать человека со способностями компьютера.

– То есть с памятью того же объема...

– И это тоже. Десять лет назад таких технологий еще не существовало, но сейчас они уже есть. Суть в том, что в мозг вживляется мощный микропроцессор, дающий мозгу доступ к огромным массивам информации и неограниченную способность к логическим вычислениям – сам же мозг осуществляет мыслительные процессы, пока не поддающиеся расшифровыванию и моделированию.

– И вы хотите сказать, что сделали это?

Помолчав, Торрес покачал головой.

– Риск показался мне неоправданно большим, и ставки были слишком высокими. К тому же я понятия не имел, какие это может дать результаты. Вот именно тогда я и начал работать над проектом, конечный итог которого – ваш сын. – Губы его тронула едва заметная улыбка. – Институт мозга не случайно находится в самом сердце Силиконовой долины. Мой проект – высокотехнологичный и очень дорогой, но именно в этой части страны сконцентрировано количество денег, достаточное для его финансирования. Поэтому я обратился со своим проектом к руководству некоторых компаний и сумел заинтересовать их своими разработками. Они согласились дать мне нужную сумму. Поэтому все мои исследования за последние десять лет заключались, в общем-то, в исследовании возможности управления системами человеческого организма при помощи команд и переводе этих команд на язык, понятный мощному, но вполне обычному компьютеру. Потом эти команды закладывались в процессоры. Вот и все.

– Все... – повторил Марш. – Но это совершенно невероятно.

– Не столько невероятно, сколько бесполезно, – Торрес пожал плечами. – На первый взгляд это кажется едва ли не чудом, но... боюсь, случай не совсем тот. Обычно, когда какая-либо из систем в организме человека приходит в расстройство, причиной этого является инфекция, а мозг здесь совершенно ни при чем. Мои же программы, как бы хороши они ни были, могут работать только в здоровом организме. Вот что им совершенно не требуется, так это здоровый мозг. И поэтому, – Торрес понизил голос, – еще в самом начале, десять лет назад, я решил, что проводить такой эксперимент на больном, у которого есть хоть малейшие шансы на выздоровление, я не имею права. Мне годился лишь безнадежно поврежденный мозг, но тело его обладателя должно было быть совершенно здоровым. Это означало, что одних только блоков памяти и вычислительных микросхем будет явно недостаточно. Поэтому я начал разрабатывать программы для поддержания жизненных функций, на это и ушло десять лет.