Эдуард Веркин - Тот, кто стоит за спиной [сборник litres]

– Нет.

Она стала отряхиваться и ругаться – крюшон был сладкий и липкий.

– Что ты там услышала? – повторил Витька.

– Где?

– Анна, не тупи. По телефону.

Девушка потрогала ухо, отдёрнула руку.

– Болит, – сказала она. – Как кислотой помазали…

– Что ты там услышала? – повторил Круглов.

– Ничего, – ответила Сомёнкова. – Там была…

Она поглядела на телефон. Лицо у неё начало скашиваться…

– Ещё лимонада? – спросил Витька.

– Нет. Просто там… Я не знаю!

Аня заплакала.

– Я не знаю! – заорала она вдруг. – Не знаю! Не знаю! Не знаю!

Витька плеснул в неё остатками из банки.

Сомёнкова замолчала.

– Не знаю… – повторила она уже негромко. – Там… Убери его!

Она указала на мобильник.

Телефон продолжал лежать на ковре, погрузившись в мягкий ворс.

– Я его больше не возьму, – сказала Аня. – Не хочу…

Круглов осторожно пнул мобильник за диван. Они сидели на полу в холле, глаза привыкли к темноте, Витька оглядывал холл. Стены за эти дни промёрзли окончательно, по обоям темными прожилками струился лёд, отчего парню казалось, что по стенам поползли вены. Сомёнкова кашляла. У неё болело горло и голова, Круглов схромал на кухню и принёс воды. Попили.

– Что делать будем? – спросила девушка. – Мне уже домой надо давно, родители меня прибьют…

– Лучше не выходить, – сказал Круглов. – Поверь, лучше отсюда не выходить.

– Почему?

– Тебе одного телефона мало?!

– Нет… – Аня потрогала ухо.

– Лучше досидеть до утра. К тому же я… – Он похлопал по ноге. – Я вряд ли далеко уйду.

Витька поднялся.

– А вообще…

Он поглядел часы с фосфорными стрелками.

– Скоро уже… – сказал он.

– Что скоро?

– Двенадцать. – Круглов указал на часы. – А потом всё начнётся по-настоящему.

– По-настоящему?

– Ага.

Он подал Ане руку. Она поднялась с пола.

– Я тупо устал, – сказал парень. – Очень и очень устал. Я ничего не соображаю… то есть плохо соображаю, как на морозе… Он с каждым днём подходил ближе и ближе, сегодня он будет здесь.

– Почему?

– Потому что полнолуние. – Витька указал на окно. – В полнолуние они всегда… активные.

– Так это Бука? – еле слышно произнесла Сомёнкова.

– Нам понадобится свет, – не ответил парень. – Свечи, лампы, факелы. У меня есть лампа, наверху там. Керосиновая.

– Хорошо, – кивнула Аня.

– Надо сходить. Я с такой ногой… Три часа буду туда и обратно.

– Я, что ли, должна?

– Ага.

Она помотала головой:

– Нет. Нет, я не хочу…

– Лампа стоит рядом с печкой, ты помнишь? Там лампа и ещё… Канистра. Канистра с керосином, небольшая, три литра. Зажигалка на печке.

– Я не хочу, – покачала головой Сомёнкова.

– Тогда мы будем сидеть здесь в темноте. Они любят темноту.

– Кто?

– Они, – ответил уклончиво Круглов. – Все эти… Нужен свет. А я схожу в кладовку пока.

Девушка молчала.

– Аня, нужно сходить за лампой, – попросил Витька.

– Ладно.

Он наклонился, поднял меч и вручил Ане.

– Он очень острый, – сказал Круглов. – Если что – кричи.

– Закричу, – пообещала Сомёнкова.

Она направилась к лестнице.

– Давай поскорее.

Девушка кивнула. Лесница немилосердно скрипела.

Витька подтянул к себе костыль и похромал в кладовую.

Фэншуй. Он открыл дверь и возблагодарил идиотское увлечение женщин восточной экзотикой. Он нащупал большую рождественскую свечу, зажёг. Воск был пропитан лёгкими золотистыми блёстками, свеча горела, создавая вокруг себя золотой ореол из танцующих тёплых пылинок, красиво, однако. Круглов стал осматривать полки. В кладовке у матери хранился запас масляных лампадок, свечей и благовоний. Он взял корзинку и стал сгребать в неё всё, что могло гореть и светиться. Свечей набралась почти полная корзинка, на всякий случай парень забросил внутрь ещё бенгальских огней. Фейерверки, те, которые купил отец к праздникам. Драконы, змеи, дикие шары, он их тоже прихватил.

Дверь. На ней висела старая палатка, брезентовая, с ней отец ходил в походы в восемьдесят дремучем, Витька отодвинул палатку в сторону. Запасной выход. На случай пожара. На случай… На всякий случай. Выход был замаскирован под дровяной сарай, пристроенный к задней стороне дома рядом с шашлычной беседкой.

Побрёл в холл, по пути он, как водится, запнулся, рассыпал светильные принадлежности и долго их собирал, а потом решил не подниматься, добираться до гостиной ползком.

Он ожидал встретить Сомёнкову, она должна была уже спуститься из его комнаты с лампой… Её не было. Девчонка, их как за смертью посылать…

Круглов сплюнул через левое плечо и увидел часы. Без двадцати двенадцать. Стрелки не сдвинулись ни на минуту. Часы стояли. Витька понял, что он не знает, сколько времени. Сколько его прошло…

Минут двадцать? Чтобы подняться по лестнице и спуститься обратно, понадобилось бы гораздо меньше.

– Анна! – позвал он.

Парень знал, что ответа не будет, он засунул в карманы несколько свечек, взял поудобнее праздничный горящий светильник и полез наверх.

На втором этаже было совсем темно – в коридор не выходили окна. Круглов остановился на лестнице и зажёг ещё одну свечку. Зелёную, дурацкую, с завитушками и мишками вокруг. Поднялся в коридор.

– Анна…

Голос запрыгал между стенами, потонул в сырой бумаге.

– Анна! – сказал Витька уже громче. – Анна, ты где?!

Пламя свечей колыхнулось от сквозняка.

Дверь в комнату приоткрыта, за дверью темно, темнота как-то выдавливается в коридор. Круглов знал, что это всего лишь оптический эффект, но всё равно неприятно. Стоило прихватить биту, их мать тоже запасла зачем-то, взять хотя бы под мышку… А так…

А вдруг Сомёнкова свихнулась? Сейчас как выпрыгнет, как выскочит, а у неё, между прочим, самурайская сабелька повышенной остроты, посечёт так, что лапши не соберёшь по закоулочкам.

Витька сделал осторожный шаг к двери. Из щели тянуло ощутимым холодом, он подумал, что Аня выпрыгнула в окно. С перепугу.

Он с трудом, через боль, наклонился, поставил свечку на пол. Надо входить… Толкнул дверь.

Комната была пуста, Сомёнковой он не увидел – прямо посреди валялась опрокинутая керосиновая лампа. И светло. Из коридора казалось, что здесь непрогляд, а на самом деле светло, луна сквозь окно так и шпарит, видно почти как в белую ночь. Погасил свечку, чтобы не мешала.

– Ты здесь, Аня? – спросил он.

Куда она могла запропаститься…

– Ты где?

Единственное место, куда могла спрятаться Сомёнкова, – под кровать, она что, под кровать забралась, что ли?..

– Анна! – позвал Круглов – Ты где, Анна?

Тихо. Только шорох за печкой, вряд ли Сомёнкова смогла спрятаться за печку, она ведь совсем не тараканьих размеров…

Неприятный такой шорох, скребучий, возится кто-то там.