Инаэль Аркантор - Полуночный рассвет [litres]

Лейн замолчала надолго. Взглянув в её черные глаза, я явственно уловил грусть и сомнения. Внешне это никак не проявлялось, и никакой ауры, по которой маги обычно читают эмоции, вокруг Лейн не было, но я всё равно был уверен, что что-то чувствую.

— Я не верю в богов, которых придумали люди, — наконец сказала она. В её голосе действительно была легкая грусть, и какое-то совсем уж человеческое сожаление, — до истинного Бога я никогда не смогу дотянуться, поэтому его для меня не существует. Мара — это всего лишь истертые в пыль души, лишенные божественной искры.

Я озадаченно замолчал, пытаясь понять, что она сейчас сказала. Бог — он ведь где-то там, наверху сидит и за нами всеми смотрит, ведь так? Не только тарианство, но и другие религии говорят о чем-то подобном, и я всегда считал, что как-то так оно и есть. Но то, что сказала Лейн, как-то совсем уж непонятно и не вписывается в эту схему. Я потер лоб. Ладно, не важно. Буду я ещё заморачиваться с религиозными вопросами! Есть и поважнее вещи.

— Так ты знаешь, почему я вернулся в норму? — в который раз спросил я.

— Знаю, — односложно ответила Лейн.

Я тяжело вздохнул. Ну вот, опять.

— Знаешь, но не хочешь мне рассказывать? Ты снова думаешь, что это знание мне навредит или отвлечет от развития и выживания?

— Да.

— Но это же знание обо мне! Я должен знать, на что я могу полагаться, а на что нет. Это как раз очень важно и для развития и для выживания. Ну и кроме того, я не тот человек, который станет из-за какой-то информации сидеть, как Кэйтан сегодня, и просить, чтобы меня убили. Я люблю себя и свою жизнь, я хочу стать сильнее. Это всегда было, и будет, и никакая новая информация этого не изменит. Так что пожалуйста, расскажи мне, что ты знаешь.

Я выдохнул после пламенной речи и посмотрел на Лейн. Она какое-то время молчала, словно колеблясь, а потом всё же ответила.

— Это не принесет особой пользы, но если для тебя это так важно… — Лейн снова сделала небольшую паузу, а затем продолжила. — Твоя душа обладает некоторыми особенностями. У неё есть защита от прямых внешних воздействий и способности к самовосстановлению. Я не могу предсказать, как именно это сработает в том или ином случае, но даже я не смогу серьезно навредить твоей душе.

— Ого! — только и смог сказать я. Это было чем-то невероятным, но после сегодняшнего, я готов был в это поверить. — Получается, ты из-за этого выбрала именно меня для своего задания?

— Отчасти. Есть и другие с такими особенностями, но мне подходишь только ты.

— То есть, во всём мире, из полутора миллиардов человек, тебе подхожу только я?

— Да.

Внутри разыгралась какая-то немного странная радость, и я не смог сдержать улыбку. Я особенный! Очень-очень особенный, и даже Лейн это признаёт. То-то она так со мной носится и защищает. Вот кстати…

— Но тогда получается, что если я умру, все твои планы пойдут прахом?

— Нет. Я подожду, пока твоя душа переродится в этом мире и начну заново.

Я задумался. Когда душа переродится? Тарианство учит, что наш мир — это испытание. И от того, как мы справляемся с трудностями и какую жизнь ведем, зависит наша судьба в конце земного пути. Праведные вознесутся к Богу, погрязшие в грехах будут низвергнуты в Бездну, а те, кто прожил серую неопределенную жизнь, снова переродятся в нашем мире, чтобы ещё раз пройти испытание. Это, кстати, объясняет, почему в нашем мире таких серых людей большинство. Мне всегда казалось, что если всё действительно так, как учит тарианство, то мне дорога в Бездну. Но если даже Лейн не может навредить моей душе, то демоны там что, подавятся мной и выплюнут обратно? Или всё не так, как учит церковь?

— Почему ты так уверена, что меня обязательно ждет перерождение?

— Я просто знаю. Можешь считать это благословением или проклятием, но твоя душа навеки привязана к этому миру.

— Какой в этом смысл, если я ничего не помню из предыдущих жизней? — хмыкнул я. — Вот кстати, а я с тобой… случайно… не встречался в прошлых жизнях?

— Встречался, — кивнула она.

— А сколько раз? — спросил я, с крайне нехорошим подозрением.

— При мне, это твоё сорок седьмое перерождение. Я не всегда успевала тебя найти, в двадцати четырех случаях ты умер раньше.

Я нервно хихикнул, начав потихоньку осознавать свое положение.

— И ты, все эти разы, пыталась заставить меня выполнить своё задание? Так что ли?

— Да.

— Но раз ты сейчас здесь, значит, у меня так ни разу и не получилось? Неужели оно настолько сложное? Ты не подумай, я не пытаюсь отказаться от своей клятвы, но…

— Проблема не в задании.

— А в чем?

— Проблема в том, что за это время, даже с моей защитой, ты ни разу не дожил до восемнадцати. Ты умирал либо из-за какой-то нелепой случайности, либо во сне.

Внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия. А ведь до моего совершеннолетия осталось меньше четырех месяцев. Не хочу умирать. И кажется, я теперь понимаю, почему она не хотела это всё рассказывать.

— Тебя это пугает? — неожиданно спросила Лейн.

— Как такое может не пугать?!

Лейн пожала плечами.

— Ты же хотел получить бессмертие и вечную молодость? Они у тебя уже есть, и тебе для этого ничего не нужно делать.

Её странная логика сбила меня с толку, и я не нашелся сразу что ответить. Нет, формально-то она права, если моя душа постоянно перерождается в этом мире, это можно считать бессмертием. А если я при этом каждый раз умираю до восемнадцати, то ещё и вечной молодостью. Но как-то это…

— Знаешь, я раньше не особенно задумывался о перерождениях и прочем. Люди ведь ничего не помнят о своих предыдущих жизнях, и я в том числе. Может, разве что, какие-то смутные обрывки. В любом случае, если я умру, то человек по имени Инаэль Аркантор перестанет существовать. Может быть, потом появится другой человек с моей душой, но мне-то что с этого? Даже если он вдруг что-то вспомнит из моей жизни, это всё равно буду уже не я. И именно поэтому меня никогда особенно не волновали религиозные заморочки. Какая разница, что там ждет мою душу: вознесение, перерождение или распад в Бездне? Мой путь в любом случае закончится.

— Мне иногда бывает трудно тебя понять.

— Почему?

— Ты боишься потерять себя, но при этом стираешь себе память и используешь слияние.

— Ну знаешь, это всё-таки разные вещи! Одно дело — забыть какие-то события, которые и не хочется помнить, или перенять некоторые черты у близкого человека, и совсем другое — полностью перестать существовать, как личность.

— Получается, дело в количестве? Немного воспоминаний стирать допустимо, а много — нет? Если стереть тебе всю память, будет ли это равносильно смерти?

— Наверное, это где-то рядом, — хмыкнул я. — Во всяком случае, я бы постарался любой ценой избежать такого выбора. Я ведь просто хочу жить. Подстраиваться под мир и подстраивать его под себя, хочу проводить время с близкими людьми и не хочу никого при этом терять, особенно себя самого. Гм… вот кстати, — я запнулся, вспомнив недавний разговор с Элиссой. — Ты, случайно, не знаешь, как можно избавиться от проклятия Лин-Койна?