Ричард Чизмар - Вдовий мыс

— Ладно, друзья, пора начинать мое или, правильнее сказать, наше путешествие. Ведь я собираюсь записывать все свои наблюдения и самые сокровенные мысли, чтобы вы, мои читатели, оставались рядом. В следующий раз я сниму на видео, как вхожу в здание легендарного маяка Вдовьего мыса, где, по утверждениям некоторых людей, обитают призраки. Пожелайте мне удачи. Возможно, она мне понадобится.

— И-и-и снято…

Ливингстон несет камеру в руке, и мы от первого лица видим дрожащее изображение того, как он медленно приближается к маяку.

Мистер Паркер идет за кадром, но мы слышим его сиплый голос:

— В понедельник в восемь утра. Я буду здесь, и ни минутой позже.

— Это было бы идеально. Спасибо.

Дверь маяка постепенно приближается. Массивная, немало повидавшая, она сложена из тяжелых деревянных балок, вероятно с какого-нибудь старинного корабля, как выяснил в своем исследовании Ливингстон. Дойдя до нее, мужчины останавливаются.

— Уверен, что тебя не переубедить? — спрашивает старик.

Ливингстон поворачивается к нему, и мы наконец видим нелюдимого мистера Паркера крупным планом. Древний старикашка с шишковатой головой, обрамленной серо-голубым морем, что виднеется на заднем плане. Ливингстон смеется.

— Нет-нет. Все будет в порядке, обещаю.

Старик только кряхтит в ответ.

Камера поворачивается в сторону маяка и опускается. Мы мельком видим рюкзак Ливингстона, висящий у него на плече, а потом, на земле возле входа, грязно-белый холодильник с пластиковыми ручками для переноса. Ливингстон наклоняется к нему и берется за одну из ручек.

— Тогда желаю удачи, — произносит старик.

Камера снова поднимается и фокусируется на тяжелой деревянной двери. В кадре появляется морщинистая, покрытая старческими пятнами рука, держащая ключ. Она вставляет его в неразличимую на видео замочную скважину под огромной красивой ручкой и, прилагая немалые усилия, поворачивает.

Тяжелая дверь открывается с громким вздохом, и мы практически видим, как древний воздух вырывается наружу.

— Ух, как затхло, — замечает Ливингстон, прокашливаясь. Он протягивает руку в кадр и с резким скрипом распа-

хивает дверь до конца, являя абсолютную тьму.

— О да. Маяк тридцать лет дышал этим спертым воздухом.

Ливингстон делает паузу — будто сам этот «спертый воздух» замедляет его, — но затем снова берется за ручку холодильника и шагает вперед.

Ровно в то мгновение, когда Ливингстон переступает порог маяка, картинка, незаметно для него, пропадает. Исчезает полностью, за исключением временного кода в нижнем левом углу экрана, который показывает «18:14».

— Увидимся в понедельник утром, — говорит Ливингстон.

Старик, ничего не отвечая, закрывает дверь у Ливингстона перед носом. Картинка уже и так темная, и мы этого не видим, зато совершенно отчетливо слышим.

Затем мы различаем, как старик еще раз поворачивает ключ в замке и с трудом возвращает тяжелую цепь на место. Потом на мгновение звуки смолкают, а в следующее раздается

громкий щелчок висячего замка и последний лязг цепи.

И после этого — лишь тишина…

…пока в темноте не начинает шуршать одежда и не раздается глухой стук, с которым Ливингстон ставит на пол холодильник.

— Вот и началось, леди и джентльмены, наше путешествие в сердце маяка Вдовьего мыса. Сейчас я взберусь по двумстам шестидесяти восьми ступенькам винтовой лестницы в жилую комнату. В одной руке буду держать лампу, в другой камеру. Чуть позже я вернусь за едой и водой, но сначала проведу предварительный осмотр.

Мы слышим шаги по лестнице.

— Возведенный в 1838 году, маяк Вдовьего мыса достигает двухсот семидесяти футов в высоту, построен из камня, преимущественно гранита с соседнего карьера, и расположен примерно в семидесяти пяти ярдах от отвесных скал над бурными водами Атлантики…

Мы слышим тяжелое дыхание Ливингстона и замечаем в нижнем левом углу временной код — он показывает «18:30». Остальная часть кадра по-прежнему погружена в темноту.

— Двести шестьдесят шесть… двести шестьдесят семь… двести шестьдесят восемь. Итак, мы достигли вершины, леди и джентльмены, и это очень кстати. Ваш искренний ведущий чувствует себя немного… измотанным, вынужден признаться.

Несмотря на отсутствие изображения нам несложно представить, как Ливингстон бросает рюкзак и поднимает лампу, чтобы осмотреть место, где ему предстоит провести следующие три ночи.

— Что ж, как вы сами, несомненно, видите, мистер Паркер не врал, когда говорил, что здесь все в весьма плохом состоянии. Мне даже кажется, он недооценил разруху, которая здесь наблюдается.

Наступает небольшая пауза. Затем наше воображение рисует, как Ливингстон медленно поворачивается кругом, пытаясь разглядеть что-то в тенях.

— Однако, несмотря на все это жалкое состояние, почти ощущается, что на маяке Вдовьего мыса обитает что-то живое. Воздух здесь плотный и застоявшийся, но кажется, будто сама тишина состоит из некой субстанции, она задерживает дыхание, если хотите, она будто бы ждет. Журналисты и читатели годами спрашивали меня, какое место из всех, что я посетил, было самым одержимым. До сегодняшнего дня я всегда отвечал, что это печально известный дом Веласко в горах к северу от Нью-Йорка. Интересно, останется ли мой ответ прежним после этих выходных?

Глубокий вздох.

— Думаю, сейчас я немного отдохну, а потом рискну подняться в световую комнату и, может, даже выйду на мостик, если он окажется достаточно прочным, а после этого уже спущусь за едой и водой. Сейчас я немного приду в себя, приберу здесь и вернусь к вам. Кроме того, как только немного освоюсь, обещаю рассказать о загадочных происшествиях, которые упоминал ранее, и о многих других, на этот раз во всех подробностях.

Звук шаркающих шагов.

— Но сначала, прежде чем я отключусь… господи боже… здесь всего одно окно… но давайте взглянем на минутку, какой великолепный из него открывается вид.

Голос Ливингстона наполняется подлинным благоговением. Фальшивая театральность исчезает напрочь, каждое его слово становится по-настоящему искренним.

— Сияющий океан до самого горизонта… и даже дальше. Этого зрелища почти достаточно, чтобы лишить меня дара речи. — Хихиканье. — Почти.

Временной код исчезает — запись заканчивается.

Да уж, это довольно странно и печально. Оставив вас, я вернулся вниз и принес еды и воды на день, потом потратил немало времени на уборку. Когда я со всем этим справился, я присел отдохнуть и проверить видео, которое снял ранее.