Янгцзе Чу - Невеста призрака [litres]

Как правило, такое событие имело в виду исполнение желания умершей возлюбленной или возводило в ранг супруги любовницу либо конкубину, произведшую на свет наследника. Порой обедневшая девушка попадала в семью в качестве вдовы, выполнявшей ритуалы поклонения предкам ради покойного мужчины без жены и детей – как раз ситуация Ли Лан. В подобном случае настоящая брачная церемония проводилась с участием заместителя, исполнявшего роль покойного жениха.

Стоит отметить, что временами живых одурачивали. Если семья узнавала от экзорциста или предсказателя, что их покойник желает вступить в брак, один из ее членов шел к дороге и клал на нее красный конверт («хонг бао»), обычно используемый для денежных подарков. Несчастный, подобравший такой конверт в надежде на заработок, назначался женихом или невестой призрака. Любопытно, что похожие истории о свадьбах с призраками в основном бытовали в заморских китайских колониях, особенно в Юго-Восточной Азии и на Тайване, и даже там – не слишком часто. К моему удивлению, множество жителей континентального Китая никогда не слышали о таких практиках, и можно только предполагать, что все это произошло благодаря влиянию коммунистов, на протяжении десятилетий боровшихся с суевериями.

Представления китайцев о загробной жизни зачастую являются смесью буддизма, таоизма, культа предков и народных суеверий. Несмотря на заимствование буддийской концепции реинкарнации, в которой души стремятся избежать бесконечного круговорота путем избавления от всех желаний и достижения нирваны, китайцы также признают существование нескольких райских обителей, охраняемых различными духами и божествами. Такое противоречие еще более усугубляется таоистскими верованиями в возможности обретения бессмертия, магию, левитацию, боевые искусства и так далее.

Существует и китайская литературная традиция сочинения историй о сверхъестественном, которая описывает бюрократическую загробную жизнь по образцу обыкновенного официального госаппарата. К примеру, во многих сказках адом управляют коррумпированные и глупые чиновники, совершающие преступления и берущие взятки. Разнообразные божества неба в таких случаях призваны решать проблемы и отправлять правосудие. Эрлан – одно из таких малых божеств, появляющееся в различных историях. Иногда он человек, который стал божеством благодаря своей сыновней добродетели. В классическом романе У Чэнъэня «Путешествие на Запад» Эрлан – племянник Яшмового владыки, чьей обязанностью является укрощение дерзкого царя обезьян Сунь Укуна. Также Эрлан ассоциируется с водой, как инженер, победивший дракона и предотвративший наводнение. Я взяла на себя смелость сделать его драконом, потому что эти существа известны своими умениями менять облик и вызывать дождь.

Равнины мертвых – также мой вымысел, хотя он отражает существующие китайские верования в загробную жизнь, населенную призраками и сожженными в их честь бумажными приношениями. Было не вполне ясно, каким образом подобная идея связана с буддистской концепцией реинкарнации, поэтому ради книги я создала более основательную связь между ними.

Малайя – историческое название Малайзии до обретения независимости. Британская Малайя была несвязанной группой государств, включая Сингапур, и находилась под британским контролем той или иной степени с 1771 по 1948 год. Малайя приносила Британской империи невероятный доход благодаря каучуковой и оловянной промышленности, а поселения у пролива, так называемые Стрейтс-Сетлментс, в том числе Пинанг и Сингапур, были важными торговыми портами.

Ранние китайские эмигранты в Юго-Восточную Азию эпохи XV–XVIII вв. были в основном одинокими мужчинами, которые женились на местных женщинах и чьи потомки, образовавшие уникальные сообщества заморских китайцев, известны как перанакан. Строго говоря, этот термин относится ко всем детям иностранцев и местных. Перанакан не обязательно китайцы, это могут быть и голландцы, и арабы, и индийцы, и другие, однако самой крупной общиной в Малайе были именно китайские перанакан. Они впитали часть малайских культурных практик, например, разговоры на креольско-малайском наречии баба-малай, ношение малайской одежды и употребление в пищу блюд местной кухни. Сыновья, рожденные в таких союзах, зачастую отсылались обратно в Китай для получения китайского образования, в то время как дочери оставались в Малайе, но выходили замуж только за китайских мужчин. Таким образом, в общине сохранялся сильный китайский дух.

С 1800-х годов резко возросло количество китайских женщин-эмигранток, и общины стали практически полностью китайскими, тем не менее они сохраняли большую часть местной культуры, как и более поздние группы эмигрантов. Семья Ли Лан может послужить примером такого поведения – они не так давно прибыли в Малайю, но ассимилировали местные обычаи, такие как одежда и еда. Внутри общины существовало ясное различие между людьми со старинными корнями и этими «новичками». Тем не менее если они рождались в Пинанге или Сингапуре, то являлись британскими подданными, которые самоидентифицировались как «рожденные у пролива китайцы». В Малакке XIX и XX вв. эти люди стали доминирующей деловой элитой, которая быстро изучала английский язык и англизировалась во многих отношениях. Очень немногие молодые люди, как Тиан Бай, учились в Британии либо в коронной колонии Гонконг.

В Малайзии было и наблюдается до сих пор широкое разнообразие китайских диалектов, хотя большинство из них происходит из Южного Китая, откуда приезжало наибольшее количество иммигрантов в Юго-Восточную Азию. Заморские китайцы хранят тесную связь с кланами и деревнями предков и проводят различие между собой даже после проживания в Малайе на протяжении нескольких поколений. Наиболее частотные диалекты включают кантонский, хок-кьень, чаошань, хакка, хайнань. Широкий разброс в разговорных диалектах означает, что многие китайцы не могут понять друг друга, хотя письменный язык для обученных грамоте остается одинаковым.

Многие профессии зачастую становятся «клановыми», поскольку люди стремятся привлечь родственников к работе в той же индустрии. К примеру, существовало немало кантонских нянь-ама, как и хайнаньских поваров, и я держала это в уме, сочиняя героев Ама и Старого Вонга.

Ради написания книги я задумалась было о том, чтобы транскрибировать все имена на пиньине, однако решила не делать этого, во имя отражения разнообразия той эпохи. Произношение определенного имени человека зависело от его диалекта и клана. Например, фамилия «Лин» на мандаринском могла быть произнесена как «Лим» на хок-кьень или «Лам» на кантонском. Даже внутри одного диалекта допускались странные и спорные произношения, в зависимости от того, кто именно записывал имя и как они решили его произносить. Существует много примеров того, как клерки-переписчики уродовали китайские имена, и невольно их значения становились совершенно иными.