Фрэнсис Вилсон - Врата

— Как тебя называть? — спросил Люк.

— Семели.

Он вытаращил на нее глаза:

— Ты ж только что сказала...

— Теперь передумала. Сама для себя сменю имя, а ты зови меня по-прежнему. У нас еда есть какая-нибудь?

Люк встал:

— Пойду к костру, посмотрю.

Как только он ушел, Семели вышла на палубу, посмотрела на звезды.

— Расалом, — проговорила она, наслаждаясь раскатистым звучанием. — Расалом.

Человек — больше чем человек — открыл в темноте глаза.

Имя... кто-то произнес его имя. Не одно из многих, которыми он пользовался в разных обличьях для разных целей. Настоящее Имя.

Он наслаждался физическими страданиями девочки-подростка по имени Сюзанна и моральным разложением мучившей ее семьи.

Бедняжка Сюзанна уже одиннадцать дней была прикована цепью к стене этого коннектикутского дома с другой стороны. Ее насиловали и развращали, подвергали невыносимым пыткам и мукам. Рассудок не выдержал. Она больше не реагировала. Она умирала. Мозг не работал, выполняя лишь самые необходимые функции. Она даже не чувствовала, как в бедро ей вкручивают штопор.

Особенное наслаждение доставлял тот, кто его вкручивал, — восьмилетний мальчик. Ибо этого человека — больше чем человека — питали не только боль и страдания, но и нравственная деградация.

Он возвращался к этому дому, купаясь в янтарном свете юной, безвременно угасавшей жизни.

Но вот все пропало, дивный свет померк, задутый нараставшим гневом и — надо признать — беспокойством.

Кто-то назвал его Настоящее Имя.

Кто? Здесь имя знают лишь двое: тот, кто хочет услышать, и тот, кто не смеет произнести.

Вот! Опять!

Зачем? Его кто-то зовет? Нет. На сей раз чувствуется, что кто-то не просто называет Истинное Имя, а хочет присвоить.

Гнев расцвел в душе ярко-красной розой. Это недопустимо!

Откуда оно донеслось? Он встал на ноги, описал широкий круг — раз, другой, — остановился. Имя звучит оттуда... с юга. Надо найти нечестивого узурпатора.

Все планы гладко движутся к завершению. Через столько веков, тысячелетий, эпох цель все ближе и ближе. Не пройдет и двух лет, настанет его час, минута, время — с помощью тех, кто знает, что он и есть Тот Самый.

И вдруг кто-то присваивает себе Настоящее Имя...

Никогда!

Человек — больше чем человек — зашагал прочь от дома в рассеивающейся темноте. Нельзя терять ни минуты. Надо немедленно отправляться на юг, отыскать произнесшие Истинное Имя губы, закрыть их навсегда.

Он задержался у бровки тротуара. Вдруг кому-то только того и надо?

Может быть, это ловушка, подстроенная единственным в этом мире человеком, которого он боится, от которого должен прятаться до Момента Перемен.

В своей первой жизни, когда он был ближе к источнику, у него была огромная власть, он мог насылать тучи, метать громы и молнии. Даже во второй насылал и исцелял болезни, заставлял ходить мертвецов. А в третьей власти меньше. Впрочем, он не беспомощен, нет, далеко не беспомощен. Никому не позволит воспользоваться своим Истинным Именем.

Надо действовать осторожно, но действовать. Этого нельзя позволить.

Джек вошел в переднюю комнату, где отец возился с французской кофеваркой.

— Не трудись, пап. Я прихвачу в городе кофе и пончиков.

Заметил как-то кондитерскую Данкина и проснулся с мечтой о пончиках в глазури.

— Пончиков? Неплохо звучит. Кофе мне приготовить нетрудно. В конце концов, любое дело — заделье.

Джек застонал.

— Что предпочитаешь?

— Парочку в шоколадной глазури было бы замечательно.

Джек вышел из дома, стараясь сосредоточиться на пончиках, надеясь, что это поможет выбросить из головы Карла и поиски способа вернуть его домой. Воздух стал суше. Кажется, приближается холодный фронт.

Давно пора. Беспощадно жаркие дни измотали его. Может быть, поработает «Элвис». Если так, то спасибо.

Над морем меч-травы стлался туман, простираясь до далекого пригорка. Цапля вернулась в пруд, глубоко утопая в воде у берега, выжидая, как снежная скульптура, не шевельнется ли завтрак.

Он направился вокруг дома к машине. За углом остановился. На капоте автомобиля сидела женщина в коротких брюках и зеленом топе. Белые волосы заплетены в одну косу. На шее висела двойняшка найденной раковины.

Семели.

— Наконец-то, — проворчал он, осторожно шагая к ней и оглядываясь вокруг. Одна ли явилась? — А то я стою тут, как чокнутый, объявляя в воздух, что нашел твою раковину. Ты вроде бы обещала услышать.

— И услышала, — улыбнулась она. — Поэтому пришла.

Непонятно, в чем дело, но выглядит она по-другому. Те же белые волосы, а взгляд странный, точно она заглянула в чужое окно и увидела то, чего не должна была видеть.

Вот именно. Словно открыла секрет, который никому больше неведом. Или думает, будто открыла.

— Долго добиралась.

Она все улыбалась.

— Были другие дела.

Джек напрягся:

— Какие? Надеюсь, Карлу не причинили вреда?

— С Карлом все в полном порядке. — Она протянула открытую ладонь.

— Давай раковину.

Он в свою очередь улыбнулся:

— Шутишь?

— Нет. Отдай раковину, я пришлю Карла обратно.

— Не пойдет.

Улыбка исчезла.

— Ты мне не доверяешь?

— Вот что я тебе скажу: верни его, я отдам тебе раковину.

— Ни за что.

— Как? Ты мне не доверяешь?

Семели сверкнула на него глазами.

— Та Самая не обманывает.

Джек замер. Та Самая? Она только что назвала себя Той Самой?

— Что ты сказала?

— Ничего.

— Ты сказала. Та Самая. Что это значит?

— Я тебе говорю, ничего. Оставим эту тему. Аня упоминала Того Самого, но имела в виду Сола Рому. Неужели он принимает участие в здешних событиях?

— Знаешь мужчину по фамилии Рома?

— Никогда не слышала, — покачала она головой.

— Он велел тебе приносить жертвы болоту?

Семели широко открыла глаза, соскользнула с капота, шагнула к нему:

— Откуда ты знаешь?

— Не важно. Просто скажи: это Рома?

— Я тебе говорю, не знаю никакого Ромы.

Джек поверил.

— А кто? Кто подсказал тебе эту безумную мысль?

— Никто. Сама лагуна. Она говорит с тобой, если прислушаться. Со мной, в любом случае. Во сне мне сказала, что сердится, Врата должны расплатиться. Сказала, цена равняется четырем жильцам в год...

— Стой, стой. Так и сказала «равняется»?

Слово не из словаря Семели, по крайней мере как глагол.

— Да, «равняется». Дурацкое выражение, правда?

Джек призадумался, действительно ли это был сон. Похоже, кто-то или что-то оказывает на нее влияние, только очень сомнительно, чтобы это была лагуна. Скорее узловая точка в кеноте.

— Ты когда-нибудь что-нибудь слышала об Ином? — спросил он.

— По-моему, нет, — покачала она головой. — А должна была?

— Не имеет значения. — Если даже не слышала, вовсе не исключается, что девушка вольно или невольно работает на Иное. — Почему должны расплачиваться обитатели Врат? Люди живут и ближе к лагуне.