Эдвард Ли - Готика Белого Отребья

- Единственное, что я должен сделать со своим единственным сыном, так это вышибить из него всё дерьмо! Твоей дорогой, покойной матери было бы чертовски стыдно видеть, каким ты стал. Теперь тащи свой жирный, бесполезный зад отсюда и не смей приходить домой, пока не найдёшь работу!

- Ну, па….

Когда сын ушёл, весь бар зааплодировал.

- Должно быть, у меня на члене было собачье дерьмо, когда я обрюхатил его мать, - заметил Рэй, качая головой.

Писатель сидел опустошенный. Как только он отпил пива и попытался сосредоточиться на письме, зазвенели пейнтбольные автоматы, бильярдные шары, а потом - Щёлк! Щёлк! Щёлк! Это был настольный футбол. Внезапно, почти пустой бар превратился в - битком забитый, и “тихий вечер в спокойном созерцании” резко оказался вне его досягаемости. Не хватало лишь стука “дартса”.

Что я здесь делаю? Я не помню этого места, да я вообще НИЧЕГО не помню с тех пор, как приехал в город двадцать лет назад. Логично было бы уйти, но…

По крайней мере, ещё одно пиво было абсолютно необходимым. Если я уйду, то где я буду пить? Нет ничего более неразумного, чем бродить ночью по незнакомому городу. Пойти, что ли, искать другой бар? Так он если и есть, то, наверно, будет такой же, как и этот. И я могу быть легкой добычей для грабителей…

Он искал глазами Рэя или женщину, чтобы заказать ещё пива, но их нигде не было видно. Галдёж и шум бара переполнили его мозг; в данный момент он очень хотел затычки для ушей. Какие ещё нужны были доказательства его алкоголизма? Мне так нужно ЕЩЁ ОДНО ПИВО, что я собираюсь и дальше продолжать сидеть в этом кабаке, похожем на девятый круг ада Данте. Писатель подпер рукой подбородок.

Наконец вернулся Рэй и принёс ему ещё одно пиво. Все барные стулья были заняты, но рядом с Писателем никто не сидел.

Меня что, предали анафеме? - подумал он, но на самом деле ему нравилось сидеть одному. Если бы это был, скажем, бар рядом со школой Лиги Плюща, тогда всё было бы по-другому. Несомненно, происходил бы какой-нибудь оживленный дискус. Но здесь?

Только не в этом месте.

Писатель подскочил на стуле, когда Рэй резко проревел:

- Милки, шевели задницей и принеси ещё льда! Сейчас же!

На мгновение высокий долговязый бармен неуклюже поднялся с большим ведерком со льдом. Но не эта заурядная задача сковала взгляд Писателя и заставила его задуматься. Это был сам помощник бармена.

Высокий, сутулый, со странно длинным узким лицом, выступающим подбородком и вьющимися седыми волосами. Красными глазами. Он был альбиносом.

Несомненно, он родственник Сноуи и ее матери... Но эта вероятность исчезла, когда он подумал более просто и сосредоточенно: Сноуи...

Да какое же у неё было великолепное тело! Такая лучезарная аура, настоящее воплощение желанности и добродушия, по-настоящему веселая молодая женщина. Ну и что с того, что у неё лицо сурового мужика…

Искры снова начали потрескивать «к югу от пояса», как говорится. Это проливало свет на одну из загадок Писателя. С тех пор, как всё это началось в кабинете доктора Оффенбаха, у Писателя возникло острое и даже обостряющее чувство сексуального влечения, что совершенно противоречило его натуре. Как уже упоминалось, он чувствовал себя настолько погружённым в свои эрудированные музы и эстетические мысли, что у него не оставалось места ни для желания, ни для вожделения, ни для романтического интереса любого рода, и до провала памяти он не мог представить себе, что он был когда-то иным. Симпатичная девушка, проходящая мимо, потрясающая фотомодель на развороте журнала или на рекламном щите, его несколько случайных встреч с эротическими образами в интернете - всё это не воспринималось в его мозговом существе, известном, как человеческое сексуальное влечение.

Писатель был вполне доволен, что его не отвлекают; он не хотел, чтобы в его уме было что-нибудь, что могло бы помешать его истинной философской природе. И хотя ему казалось, что он занимался сексом в то или иное время в своей жизни, он всё же не мог этого вспомнить!

Он чувствовал себя счастливым и даже превосходящим в своём пренебрежении к смехотворному, неистовому и животному совокуплению, а также ко всем его вязким составляющим. Что касается женщин, то Писатель хотел бы засунуть свой пенис в зловонную плотскую дыру, обрамлённую волосами, не больше, чем в сливное отверстие на дне мусорного бака. Точно так же он не мог понять, что побуждало женщин брать в свой рот выходное отверстие мужского мочевого пузыря, чтобы позволить ему “кончить ей в рот”, не говоря уже о том, чтобы потом глотать продукт оргазма. Когда такая отвратительная мысль пришла ему в голову, он заметно вздрогнул. И сама идея приложить свой рот к отверстию, через которое женщина мочится, истекает кровью и рожает детей… ФУ!

…была очень мерзкой!

А сейчас?

Сейчас?

Со мной что-то происходит, - понял он.

Уже половина его нового пива ушла во время этих размышлений.

Я похотливее шакала, накаченного “испанской мушкой” [13] возбудитель . Я же НИКОГДА не был таким? Но сейчас?

Он посмотрел на барменшу.

Рини? Прямо сейчас, если бы она хотела взять мой пенис в рот, клянусь Джорджем, она бы его получила! А если бы она захотела секса, я бы повалил её на пол и драл до потери пульса и все такое!

Да, этот поход в бар уж точно не удался. Он чувствовал себя раздосадованным, обманутым и смущенным этими вновь обретенными эмоциями, вобщем, он, как и его штаны… неловко напрягся. Пора расплатиться и вернуться к себе в номер. И кто знает? Может, я столкнусь со Сноуи. А если нет, то у меня, по крайней мере, будет возможность ещё раз полюбоваться ВЕЛИКОЛЕПНЫМИ сиськами её матери…

Он уже собрался было махнуть Рэю, чтобы тот дал ему счёт, как его коснулoсь дуновение приятного аромата, а затем и пара взволнованных рук.

- Я знала, что мой друг будет здесь! - взволновало его ухо горячее женское дыхание. - Моя мама сказала, что ты ушёл из гостиницы, и ты был похож на человека, который ищет выпивку.

Он обернулся и увидел, что Сноуи практически взбирается на него, как на тренажер в спортзале.

- Ах, Сноуи, как я рад тебя видеть! Веришь или нет, я как раз думал о тебе!

- Надеюсь, это были приятные мысли!

- Очень, - сказал он, чувствуя, как напряглась его эрекция.

Сноуи немедленно села на стул и придвинулась как можно ближе к Писателю.

Её правая рука легла на внутреннею сторону его левого колена. Писатель от нежного прикосновения чуть не кончил в штаны.

- Угостишь меня выпивкой? Просто зарплата будет только в пятницу и…

- Ни слова больше. Бери, что хочешь.

Жар её тела, ее присутствие рядом с ним и это проклятое мыло, или шампунь, или что там, чем она ещё пользовалась… Oслепительная мысль пронзила его: У меня нет другого выбора, кроме как пойти в мужской туалет и подрочить. Во имя Валгаллы, дай мне силы!