Дмитрий Ахметшин - Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ]

Пожарная лестница спускалась с южного торца дома, окно выходило туда же. Подъездная дорожка и фасад дома были с западной стороны.

Алёна уронила коробку (внутри что-то мягко стукнулось о стенки), и они понеслись наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Бросились в объятья занавесок и, по пожарной лестнице выбравшись на крышу, притаились в ворохе листьев на плоском её участке. Машина, стоявшая на подъездной дорожке, совсем не походила на легковой автомобиль. Это был «ГАЗик» с оранжевой линией вдоль борта, из которого, лениво покачиваясь и покуривая сигареты, вылезли двое мужчин. Уперев руки в бока, они разглядывали перегородившее дорогу дерево. Юре было прекрасно видно содержимое кузова: там валялись каски, бензопилы, топоры, какие-то пустые канистры да майка одного из мужчин, который светил отвисшим брюшком и загорелыми плечами (было решительно непонятно, как он мог получить хоть какой-то загар при такой погоде).

Ложная тревога.

Клоунов нигде не наблюдалось. Они словно растворились в воздухе… или, набрав в лёгкие воздуха, уплыли по канализации — почему нет?

Супруги спустились по пожарной лестнице, отряхнулись за углом, выбрали друг у друга из волос листья и, обогнув рабочих, которые уже вовсю пилили ветки, пошли прочь. Хорь поддерживал Алёну за локоть. Она была явно не в себе. Алкоголики снова выползли под залежавшиеся, словно перина на дачной раскладушке, небеса; в центре двора дородная женщина с накрученными на бигуди волосами развешивала на верёвках бельё. Сначала Юрий подумал, что все они смотрят как работают сотрудники коммунальной службы, но потом понял: глаза не отрываются от них двоих. Они всё слышали и, может, даже видели что-то через окна, — холодея, подумал он, — но не торопились помочь. Словно знали что-то… что-то, что не давало им двинуться с места. А может, вызвали полицию?

— Всё это просто дико, — сказала Алёна, когда тесный тупик выпустил их на относительный простор улиц, где на газонах росли розовые кусты с сочными, остро благоухающими жёлтыми цветами; их запах сам по себе обладал шипами и карябал горло. Дома тесно смыкались друг с другом и походили на стенки картонной коробки, по дну которой бродили предоставленные сами себе игрушки.

— Да, — сказал Юрий. Что ему сейчас по-настоящему хотелось, так это опрокинуть в себя стопку чего-нибудь горячительного. И ещё одну. И ещё. До тех пор, пока сознание не превратится из геометрической фигуры с острыми углами в кляксу, а вопросы, которые разум непрерывно задаёт сознанию, не потеряют свою насущность, превратившись в ненавязчивое бормотание.

Алёна освободилась от руки мужа и сильно потёрла виски, будто там, изнутри, пытается проклюнуться птенец.

— Знаешь, я всегда, с самого детства могла видеть сквозь маски. И с самого детства знала, что клоуны и бродячие артисты — несчастные, потерянные души, что веселя других, вряд ли когда-нибудь сами испытывали радость. Помню, как ходила с мамой и с папой в цирк. Мне было тогда лет семь или около того.

Юра усадил её за стол крошечного уличного кафе — под навесом кроме них никого не было. После такого потрясения не мешало бы выпить хотя бы горячего кофе. За стойкой высился холодильник с пивом — выглядел он очень заманчиво, но учитель сделал над собой усилие, подумав, что, возможно, подъехавшая полиция проявит к ним снисхождение, если они оба будут трезвыми, с большей лёгкостью поверив в рассказ о чокнутых клоунах.

Куда большее, чем гипотетические проблемы с законом, его волновала жена, которая продолжала говорить, глядя в одну точку.

— Мы сидели аж на самом первом ряду. Проносившиеся по кругу пони обдавали нас потом, и я много смеялась… сначала. А потом, когда первая тройка артистов подошла ближе чтобы поклониться, я увидела их лица, и ни на что не могла больше смотреть до самого конца представления. Они были закованы в невидимые кандалы. Они улыбались, но эта улыбка словно вырезана из бумаги. Слышишь меня? Ты замечал когда-нибудь что-нибудь подобное? Я видела, что они занимаются совсем не тем, о чём мечтали. У них были разбитые сердца, у всех до единого. Мама сказала, что зверюшки живут в тесных вольерах и клетках, оттого они с таким удовольствием бегают по арене, и я решила, что артистов тоже держат за решёткой… До сих пор думаю, что в каком-то смысле так и есть. От них осталась только оболочка, душа же спрятана где-то в напёрстке на полке у толстого цыгана с руками, унизанными перстнями.

Она слабо улыбнулась.

— Мама сказала, что цирком — как и любыми цирками в мире — руководят цыгане, и нам с папой стоило немалых усилий уговорить её сесть на первый ряд. Она боялась, что где-нибудь ближе к концу программы кто-нибудь покажет фокус, и я исчезну со своего места навсегда.

Она помолчала, размешивая в кружке густую чёрную жидкость из автомата (ни обслуживающего персонала, ни хозяина заведения нигде не было видно), и потом спросила:

— Так почему же мы с ними пошли?

Она задавала этот вопрос в первую очередь себе, слегка переиначив его с «как я не разглядела этого в карлице и Брадобрее?»

Юра решил ответить сразу на второй. Он погладил её по руке и сказал:

— Ты не виновата. Может, они на самом деле не соображали что делали?

— Нет, прекрасно соображали, — сказала Алёна. — Злых людей на свете встречается куда меньше, чем мы думаем. Мы слышим о них каждый день, быть может, даже видим в трамваях и на экранах телевизоров, но ведь маленькая куча дерьма в огромном саду может вонять как настоящая выгребная яма, правда?

Юрий кашлянул в кулак. Одно единственное крепкое словцо из уст его жены могло заткнуть за пояс целый класс острых, молодых умов. Это напрягло бы Василину Васильевну, но не его. Если господь Бог, в которого он не больно-то верил, действительно придумал весь белый свет, то и ругаться он умел лучше всех на свете — что бы там не думали бабушки в платочках, продающие в храмах свечи.

По лицу Алёны было видно, что как ни желала она, чтобы слова мужа были правдой, она не могла отрицать того что видела. Эти двое и в самом деле запугивали мальчишку. Он говорил, что видел их впервые, но они явно знали что делали. Их фишкой было то, что у маркетологов ценится очень высоко и зовётся индивидуальным подходом .

— Знаешь, что я думаю? — спросила Алёна. — Если бы мы забыли карту в номере и заблудились, пойдя по другой дороге, нас бы всё равно выследили. Всё случилось будто бы случайно, да? Но мы должны были присутствовать в этом доме. Кто-то заранее всё спланировал. Может, за нами до сих пор наблюдают.

Было видно, что она, сидя спиной к дороге и тротуару, отчаянно борется с собой, чтобы не оглянуться. Юра никого не видел. В пыльных стёклах первого этажа зелёного дома через дорогу отражался светофор, который посылал свои сигналы в пустоту.