Дмитрий Ахметшин - Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ]

— Бывало и получше.

На ней джинсы и тонкий свитер — одежда, едва ли подходящая для капризного октября с его частыми сменами погоды.

Виль Сергеевич пошаркал ногой.

— Вряд ли вам помогут мои рассуждения на тему того, как устроена жизнь. Мы живём в эпоху мира и благополучия, но не каждый мир обходится без грохота орудий и кровопролитных событий. Так же как не каждый, с кем ты едешь по утрам в лифте, благополучен.

— Ничего, — сказала она. — Всё нормально.

Юра в этом сомневался. Алёна была ребусом из безобидных картинок, за которыми угадывалось страшное слово. Наверное, настало время, когда каждому требуется побыть в своей скорлупе и хорошенько поразмыслить. Когда-то он этого боялся. Теперь думал, что, возможно, краткая передышка будет весьма кстати.

Юра потянулся к жене через пространство, разделяющее их руки, но в последний момент остановился. Она сделала вид, что ничего не заметила. Наверное, направляясь на крыльцо за глотком свежего воздуха, она не ожидала встретить здесь мужчин. Холод проник под одежду и заставил девушку опустить задранные рукава. Вместо того чтобы обнять, Юра потянулся и поправил ей воротник.

— Хочешь, расскажу тебе невероятную историю? — спросил он.

Виль Сергеевич покряхтел, но учитель выразительно позвенел мелочью в кармане, и престарелый детектив неохотно кивнул. Кратко, как мог, Юра пересказал жене то, что услышал получасом ранее, мельком упомянув о хобби детектива. «Я уже не в том возрасте, чтобы иметь хобби», — пробормотал он, но перебивать не стал. Алёна пришла к тому же выводу, как и Юра получасом ранее — мистеру Бабочке понравилась бы причина, которая привела их сюда, — но её обуревало совершенно другое чувство. Делиться с кем-либо историей о таинственном дневнике в интернете, впустить его в собственную одержимость… не то же самое, что полоснуть себе ножом по горлу, но близко к тому. Опасно близко. Впрочем, одержимость ли это, или судьба? Сейчас Алёне недоставало уверенности в этом вопросе. Был только один способ проверить. Вернуться и попробовать жить дальше, как ни в чём не бывало.

Погружённая в свои мысли, она спросила:

— Юр, как называлась та забегаловка, мимо которой мы проходили в самый первый день, помнишь? Перед тем как встретили тех подонков в клоунских костюмах? Ты ещё сказал, что вряд ли там можно рассчитывать на хороший гамбургер.

— Лу… — Юра поднял глаза и сквозь стёкла очков посмотрел на Виля Сергеевича. — «Лужа»… если мне не изменяет память.

— Барышня! — вскричал мистер Бабочка. Он протянул свои огромные лапы, цветом напоминающие спелый абрикос, взял в них руки Алёны и несколько раз встряхнул. — Что бы я без вас делал? Что бы мы с моим помощником без вас делали, кстати, ему не мешало бы поделать какие-нибудь упражнения на запоминание. Или попить таблеток. Она правда так называлась?

— Думаю, да.

— Прекрасно! — на одутловатом лице заиграл румянец. — Великолепно! Нам не стоит терять времени. Ты помнишь, где это? Отправляемся прямо сейчас.

Глазами Алёна показала, что хочет поговорить. Шутливо отпросившись у Виля Сергеевича, Хорь нырнул за супругой в парадную отеля, в узкое пространство между двумя дверьми, забитое садовыми инструментами и всяким хламом.

— Послушай… — Алёна повернулась к нему и, схватив за рукава пальто, просительно потянула их вниз. — Давай уедем. Прямо сегодня.

— Что я слышу? Ты готова собраться и уехать? Попугай поднял тебя на смех с твоими безумными теориями?

Юра с содроганием услышал в своём голосе что-то, похожее на злорадство. Он словно наблюдал за собой со стороны — так мальчишка, стоя у окна, наблюдает, как главный школьный хулиган покидает двор верхом на новеньком велосипеде его недруга.

Алёна опустила голову. От её волос пахло гостиничным мылом.

— Нет, попугай ничего не сказал. Я просто решила, что, наверное, всё это ни к чему хорошему не приведёт. Когда-то я думала, что не сумею выжить в мире без волшебства и тайн, загнусь, как бабочка, что выползла из кокона в момент первых заморозков… Но сейчас появилось новое странное чувство: некоторым тайнам лучше оставаться неразгаданными.

— Знаешь, что? — Юра старался говорить как можно мягче, но внутренне он горел. Пряжка ремня соскользнула с пояса брюк и впилась ему в живот, это выводило его из себя. — Не хочешь лучше прокатиться с нами? История этого сыщика не менее бредовая, чем та, что привела нас сюда, и только что она получила развитие. Я хочу посмотреть, чем всё закончится.

— Я тебя совсем не узнаю, — беспомощно сказала Алёна. — Ты же воплощение прагматичности. Рядом с тобой я всегда чувствовала, что обеими ногами стою на земле. А теперь… скажи, ты делаешь это назло мне?

— Назло? — это слово взорвалось на зубах Хоря как петарда. — Ты хочешь поговорить о моих чувствах? Что ж, слушай. Я сейчас словно читаю продолжение одного из любимых моих детективных романов. Лучше! Участвую в нём. Иногда я, фигурально выражаясь, оборачиваюсь и разглядываю свою жизнь как цепочку следов. Спрашиваю себя: «Что я буду рассказывать детям? Как в шутку называл своих учеников дуралеями, а они меня — дуралееводом? Как однажды полез с компанией в горы и сломал себе палец?» Просто цепочка следов на песке. А этот след… этот след уже тянет, если не на след на Марсе, то как минимум на след в джунглях какой-то экзотической страны.

— Я понимаю, — сказала Алёна, опустив глаза. Юра с трудом разобрал её голос сквозь шум вентиляционной системы. — Иди. Мне что-то нездоровится. Подожду в номере.

Юра повернулся и вышел. Виль Сергеевич курил, облокотившись на «Хёндай», по-прежнему единственный на парковке, и посматривал на часы. Было видно, что ему не терпится тронуться в путь. Юрий испугался, что ему придётся возвращаться следом за Алёной в номер за ключами от автомобиля, но они вдруг оказались в кармане. Он уставился на них как на мышиную отраву, которую кто-то насыпал ему в пальто.

«Эй, — спросил он себя. — Что я делаю неправильно? Ответ всё не принимается, дорогуша… раз-два, это не только слова».

Помнится, один третьеклассник, в классе у которого Юра замещал Юлию Сергеевну, научил его этой считалке. Они тогда совершенно не знали, чем заняться: по расписанию была математика, а доли и дроби даже для Юры были тёмным лесом. Поэтому они просто сидели и говорили, а впоследствии преподаватель долго размышлял на тему того, что дети этого возраста как дурные маяки среди скал, к которым заблудшие рыбацкие лодки и потерявшие курс корабли слетаются словно мухи на мёд. В трюмах хватает богатств — среди них человечность, честность, порядочность, — но всё это погружается на дно, когда просмоленное брюхо разбивается о рифы детского эгоцентризма.