Кати Беяз - Мемуары Ведьмы. Книга Первая

Представь, что ты лежишь на зеленом поле молодых побегов и рассматриваешь кучевые облака, скопившиеся над лесом. Вдруг, к тебе приходит способность увидеть поле таким, какое оно есть без скрытых тайн, так как его видят ведьмы. Ты закрываешь глаза и поднимаешься в воздух, переворачиваешься и смотришь вниз, видишь сверху себя, беззаботно лежащую на траве. Ты смотришь сначала на поле и, в ту же секунду видишь каждую травинку, каждую землишку по отдельности. Под каждым камнем, около каждого корешка кишит жизнь, не особо приятная тебе, от микроскопических тварей до муравьев, от сороконожек до различного вида жучков и паучков. Чуть глубже есть змеи, несчитанное количество личинок мух и других насекомых. Это поле напитано жизнью, словно мокрая губка напитана водой. Ты делишь это пространство с миллиардом видов других жителей, о которых предпочитаешь не знать. Рассмотрев внимательно поле, ты теперь смотришь на себя таким же магическим зрением, и так же видишь нескончаемое множество различной жизни внутри своего тела и на его поверхности. От бактерий и микробов, до микроскопических паразитов. Они живут своей жизнью, даже не посоветовавшись и не спросив твоего разрешения. Ты тоже об этом знаешь, но предпочитаешь не знать. Так и люди, впечатленные обилием подробностей нашего мира, который они способны видеть по-другому, при помощи магии, решили все забыть и не видеть. Ведьмы стали редкостью, магическое видение стало тайной, не потому что это является тем, что человек не познал. Магия является тем, что человек отказался помнить.

***

Имена некоторых персонажей в данной книге изменены или умышленно не называются.

***

Я выросла в деревне, чему несказанно рада. Только в деревне получаются хорошие ведьмы с исконными знаниями в нужной среде.

Мы вышли из дома чуть за полночь. Бабушка взяла фонарик и вручила мне самодельную черную свечу со спичками. На улице было очень приятно, ярко светила луна и трещала саранча. В темноте ночи хорошо различалось поросшее поле, которое переливалось словно гладь озера от любого дуновения ветра и светлая дорога вдоль него. На горизонте виднелась череда черного леса, словно стена какого-то загадочного старинного замка. Я посмотрела на небо и застыла в изумлении. В такие часы на черном небе часто присутствовали сиреневая и бледно-желтая туманности, в которых, словно в рыболовных сетях, запутались миллиарды ярких звезд.

Я любила темноту, мне не было страшно находиться в ней ни дома, ни на улице. Она укутывала меня и я, словно кошка, чувствовала в ней себя более защищенной. Я не могла толком объяснить тогда эту чистоту воздуха, когда все вокруг спали. Но для меня ночное время с полуночи до предрассветных часов было таким, словно кто-то, наконец, выключил телевизор, по которому давно закончились все передачи, и просто шла рябь на пару с неприятным шипением. Так вот, когда такой телевизор выключают, начинается тишина, которая так приятно успокаивает слух. Словно воздух стал чище без человеческой суеты, пустых мыслей и шумных разговоров. Без электрического света это состояние свободы и легкости усиливалось, и я порой испытывала настоящую эйфорию внутри себя.

Мы вошли в густой смешанный лес, где огромные шелестящие шапки деревьев так завораживающе блестели и словно приветствовали нас в своем царстве.

Бабушка хвалила меня за такие ощущения от ночи.

— Только ночью можно увидеть свечение предметов, — говорила она, — Человек, сам того не ведая, наделяет неживые предметы энергией, когда испытывает сильные эмоции, соприкасаясь с ними.

— Как он наделяет их? — поинтересовалась я.

— Любой человек — это мощный источник энергии, которую он выплескивает своими необузданными эмоциями вокруг, на окружающие его, по сути, неживые предметы. Зачастую сами предметы, сильно напитавшись человеческой энергией, становятся в каком-то смысле живыми. У многих бывало, что в ожидании любимого фильма по телевизору или песни по радио, вдруг аппаратура начинала работать с помехами. Чувствительные телевизионные и радиоантенны, соприкасаясь с нашими эмоциональными выплесками энергии, просто переставали ловить чистые сигналы. А нам казалось, что весь мир против нас, когда мы сами были себе помехой, — подытожила она красочным для подростка примером, для которого телевидение — это целая жизнь.

Но, откровенно говоря, мне казалось тогда это миксом лекции по радиоэлектронике и сомнительными идеями о невидимых энергиях. В независимости от того, верю я ей или нет, она учила меня контролировать свои эмоции и направлять энергию в нужное русло, а не засорять ею пространство, что на тот момент у меня плохо получалось не только на практике, но даже в теории.

Конечно же, по ее мнению, растения тоже обладали живой энергией, особенно лесные деревья. Эта энергия, по словам бабушки, сильно отличалась от человеческой. Она имела салатово жёлтый цвет, и если б человек мог её видеть, то деревья бы в ночном лесу светились, словно фосфорные.

— Эта энергия балансирует человека, она необыкновенно полезна для нас, — с особой важностью снова подчеркнула она. И я в нескончаемый раз слышала от нее сожаление, что человек не способен ни видеть, ни понимать всю её значимость. Но без доказательств и примеров все воспринималось так, словно меня заставляют выучить наизусть стихотворение, смысл которого мне совершенно неясен. Часто ответно моё подростковое всезнание препятствовало такому заучиванию и подавало голос.

— А ты её видишь? — спросила вдруг я. — Здесь и сейчас видишь?

— Да, если прищурить глаза, то вижу, — спокойно ответила бабушка.

— Но если только ты её видишь, а все остальные нет, как же ты можешь наверняка знать, что она существует? — не то чтоб с ноткой, а, пожалуй, с целой гаммой недоверия спросила я.

— Летучая мышь почти слепа, она пускает сигнал и получает его обратно, когда тот отразился от препятствия и преобразился. Для летучей мыши это норма жизни. Возможно, она сильно растеряется, если потеряет этот навык и приобретет острое зрение. Но если она не потеряет своё природное умение, а к нему приобретет острое зрение, то начнет описывать окружающий мир несколько иначе. С того момента для неё самой этот мир станет яснее, тогда как для других летучих мышей её слова о мире станут более туманными.

Я автоматически прищурила глаза и посмотрела на величественные стволы деревьев и богатую крону, чернеющую на фоне еще более черного ночного неба. Конечно, я не увидела никакого свечения, но пример мне показался очень убедительным.