Диана Билык - Сквозь туманы. Часть 1 [СИ]

— А вы не верите в это? — Анна насторожилась.

— Нет, конечно. Как пример: кто будет заселяться в аварийное здание? Между горами река протекала, потом вода ушла под землю: образовалась долина. Грунт в тех местах сильно проседает и проваливается. Несколько смельчаков в прошлом году, выдвинулись в поход в поисках сокровищ. Смешно! Вернулись они оба поседевшие, один ногу сломал, второй локоть. Пока спасатели нашли их возле Северного поселка, уже было поздно — пришлось ампутировать.

— Ой, ужас, — выдохнула Анна. Да, рассказы страшные, но, скорее всего, преувеличенные. Как ни боязно, но придется пойти, иначе потеряет работу. — А что они видели? Нет ли контактов, чтобы поговорить с ними? Почему поседели-то?

— Заикались да бред несли. Их, кажется, потом психушка забрала. Сомневаюсь, что вы найдете концы. Думаю, они наелись местных грибов, да не рассчитали.

От жары голова стала тяжелой, а дыхание частым. Хотелось пить. Анна попыталась глубоко вдохнуть, но не смогла, словно сухой песок просыпался глотку и перекрыл воздух.

— Вы немного бледны, — заметил Владимир.

— Жарко… — сказала Савина, но получилось лишь зашипеть.

Уши сдавило, шум и свист влетел в голову. Музыка накатила такой мощной звуковой волной, что Анна невольно согнулась.

Владимир дергал ее за плечи, что-то говорил, но она не слышала. Видела лишь шевеление губ сквозь размытое стекло слез.

Опять?

Попыталась встать, но от головокружение упала назад. Кто-то помог.

Мир завертелся, затарахтел колотушками, стал переливаться флейтами, потянулся длинными нотами виолончели. Целый оркестр, даже обидно, что больше никто не слышал.

Мужчина повел ее к отелю, прихватив вещи.

На лестнице все звуки внезапно прервались. Ноги еле тянулись, крепкие мужские руки поддерживали и помогали идти, и вскоре показалась ее дверь.

— Артем, воды подай! Быстрей! — выкрикнул Владимир появившемуся в проходе сотруднику отеля. Паренек нырнул в боковой коридор и вернулся через несколько мгновений с полным стаканом.

Анна благодарно кивнула и, достав ключ от комнаты, попыталась прицелиться. Перед глазами все плыло и прыгало. Хозяин отеля помог открыть и провел ее до кровати.

— Сейчас лучше прилечь, вы перегрелись. Это с непривычки. Вы приехали из Центральной области?

— Да, у нас прохладней, — хрипло сказала Анна.

Владимир откланялся, сказал звонить на ресепшн, если вдруг станет хуже. А пока посоветовал подремать. Савина упала без сил на подушку и уплыла в странный и вязкий, как кисель, сон.

Небольшая поляна, вокруг темный лес. С неба через круглое окошко из веток прорывается яркое солнце и слепит глаза. Некоторые деревья с одной стороны наклонены низко к земле и почти лежат, но еще чудом хватаются корнями за грунт. Чуть вдали вывернутая сухая коряга, уже истерзанная ветром, дождем и временем. На ней зияют дыры и лохмотьями свисает трухлявая кора.

Анна делает шаг вперед. Прищуривается: кажется, кто-то сидит на поваленном дереве. Подходит ближе и видит знакомый силуэт. Еще шаг — это же папа!

Пробегает и касается плеча. Так рада его видеть. Он не спешит оборачиваться, словно восковая фигура — не двигается.

— Па-а-ап? — настороженно спрашивает Анна, и еще раз похлопает его по плечу. Он поворачивает голову, уже можно разглядеть край губ и растянувшуюся искусственную улыбку.

— Аня, Ани, Аню-у-у-та…

— Что с тобой? — она обходит корягу и встает перед ним. Руки отца аккуратно сложены на коленях, голова наклонена на бок, все та же пластик-улыбка, больше похожая на оскал.

— А ты не знаешь?

Девушка мотает головой, отстраняясь. От него веет чем-то странным: то ли запахом, то ли холодом. Глаза, будто из сизого стекла с искусственным блеском. Он смотрит прямо на нее, но взгляд проходит насквозь.

— Папа, ты простужен? У тебя глаза такие…

— Ха-ха-ха! — смеется он, словно лает. Анна отступает. Отец встает и приближается. Хватает ее за плечи и хорошо трясет. Она съеживается от страха:

— Отпусти! Что ты делаешь? — голова кружится. Горло сдавливает.

— Ты знаешь, что нужна мне? О, как ты мне нужна!

— Знаю, но ты меня пугаешь! — выкрикивает Анна. Тело не слушается, ноги немеют, шею жжет и разрывает на части.

— Вот что тебя напугает! — рычит он и сжимает в ладонях ее лицо, подтянув так близко, что Анна видит поры на его носу. — Смотри в глаза!

Она повинуется. Какие страшные: в них ужас, страдание, боль и ненависть. Отвернуться нет сил и смотреть слишком больно. У него глубокие серые глаза… нет, сейчас желтые, почти янтарные, свет из них так и льется. Голова кружится, как после карусели, затем Анна проваливается в тягучий мысленный морок.

Человек падает с обрыва… шлепает звонкая пощечина… кто-то плачет над телом…

Куски воспоминаний, сюжеты из книги или, может, просто осколки снов пролетают перед глазами.

Девушка едва стоит на ногах. Папа все держит ее мертвой хваткой и смотрит в глаза. Становится совсем плохо. Хочется закричать, но не получается — не позволяет ком в горле. А перед глазами снова и снова прокручиваются обрывки историй, как зацикленный отрез кинопленки.

Обрыв… слезы… шлепок… и снова… шлепок… плач…

— Хватит! — кричит Анна. Вместо голоса несвязный хрип. Она чувствует резкую боль в шее, что на миг останавливает дыхание. Мужчина отпускает, девушка падает на колени. Удерживая руки на горле, она пытается сделать вдох. Глаза заволакивает тьмой.

Сон уходил медленно, сплетаясь с реальностью.

Горло раздирал кашель, перед глазами белая муть.

Анна услышала шуршание возле двери, глянула туда сквозь слезы. Ей показалось, что в дверях мелькнула желтая футболка Дениса. Новая волна кашля заглушила желание окликнуть проводника. Савина скрутилась, потянув за собой покрывало.

Через несколько минут, когда приступ отпустил, кто-то коснулся плеча. Анна приподняла голову и разглядела Елену.

— Узнала, что ты плохо себя чувствуешь, приехала помочь. Да, выглядишь неважно, — девушка протянула стакан воды и присела на край кровати.

Лена была очень светлой. После кошмара и приступа она напоминала ангела. Анна долго любовалась аккуратно сплетёнными косами, что свисали на плечи девушки, светящейся белой кожей, всматривалась в светло-голубые глаза. Настоящая фарфоровая фигурка балерины: хрупкая и нежная, только живая.

Анна отдала стакан и снова прилегла на подушку. Сказать что-то не смогла, спазм не отпускал.

Ее мучили вопросы. Что-то не так. Но и спросить об этом было некого. Анна знала, что все эти повторения приступов — не к добру. Она же не глупая. Сейчас чувствовала себя лучше, но этот сон и раздирающий кашель, от которого до сих пор пекло в горле, вымотали ее. В руках и мышцах непреодолимая слабость. Но нужно вставать, работа не ждет.