Диана Билык - Сквозь туманы. Часть 1 [СИ]

Покричала его имя с десяток раз, охрипла совсем, упала на землю и разрыдалась, как ребенок. Она знала, что если Дима не сообщит о случившемся, ее не найдут. А если он ушел, значит, не скажет никому. Ведь их здесь не должно быть. Да и еще эта сцена у озера. Вот дура!

Оставалась еще надежда на охранников заповедника, но как часто они проверяют гору — неизвестно. А вдруг Диму тоже привалило камнями? Анна хоть и зла была на него, но не хотела, чтобы он пострадал, да и шанса на спасение тогда вообще не будет.

Время тянулось слишком долго, казалось, вечность засасывала и разъедала, будто кислота. Камера почти потухла: по черным стенам мерно расплывался блеклый свет.

Темная могила.

Анна сглотнула. Она не думала, что все так закончится. А ведь Денис прав: нужно было все бросить и отказаться, уехать домой и забыть все, как страшный сон.

Савина укуталась в покрывало и горько усмехнулась от воспоминаний о «летучей мыши». Подтянула ноги к себе и спрятала голову в коленях. Дрожь была постоянной, тепло постепенно уходило из тела. Она чувствовала себя каменным изваянием лишенным души.

Горько, что она так ошиблась и пошла на поводу нелепой страсти. А теперь не было шанса все исправить и вернуться домой. Это финал.

Когда закончилась батарея на камере, Анна еще несколько минут просидела во мраке, но поняла, что так еще хуже.

Вытянула телефон Дмитрия и осветила фонариком свою гробницу. Тишина окутывала холодным саваном. Хотелось выть, но сил не было даже встать. Анна тихо заскулила сквозь зубы.

Прошло несколько часов, сел телефон Дмитрия, он и так разрядился, пока был включен возле подземного озера. На ее мобильном заряда было мало, хватит от силы на полчаса.

В рюкзаке лежали бутерброд и вода — остатки горе-пикника. Анна очень хотела есть, но решила пока экономить. Она все еще надеялась, что ее найдут. Но и понимала, что уже вечер, телефон показывал восемь, на улице в это время начинало темнеть. Ночью никто искать не будет, значит, придется ждать утра и ночевать на холодной земле. А если ожидание затянется еще на день, то еду и воду лучше сохранить.

От усталости и гнетущей темноты хотелось спать, по ощущению казалось, что уже глубокая ночь. Анна долго боролась с дремой, но, будто по щелчку, провалилась в липкие сновидения и, казалось, вечность бродила по краю сознания.

Всплывали старые воспоминания: учеба в школе, знакомство с Никитой, институт, ухажеры, работа фотографом, потом болезнь папы.

Анна вспомнила вечер, когда видела родителей последний раз. Отец был худ и бледен, как всегда: белая почти прозрачная кожа рук, синеватые ногти, серые губы. Ему нельзя было волноваться, телевизор он не признавал, в основном читал и гулял на природе. Сердце его стало подводить после сорока, но слишком сильно придавило пару лет назад. Тогда он попал в реанимацию и почти два месяца пролежал в больнице, а на лечение ушли все накопленные средства.

В день отъезда отец отдыхал в саду. Анна фотографировала панораму реки за балкой, а мама возилась на кухне с ужином. Стол накрыли на улице под навесом.

Было так спокойно и хорошо, будто перед бурей. Они долго наблюдали, как садится солнце, и небо окрашивается в пурпурно-золотистый. Мама тогда наложила Анне с собой целую сумку пирогов, пожелала удачи в командировке, а отец бросил вслед «береги себя», но также привычно не приблизился к ней и не обнял. Ей всегда не хватало его тепла.

Савина вспомнила, как обернулась на пороге и посмотрела на родительский дом, словно последний раз. Уже тогда грызло неприятное предчувствие внутри, но Анна отогнала его, успокоив себя, что это обычное беспокойство перед поездкой.

Проснулась от резкой боли. Затекла нога и судорога свела ягодицы. Она проходила через бедро, голенище и заканчивалась острыми иглами в пальцах. Савина попыталась встать. Левой ноги словно не было, из-за чего тело накренилось, и Анна упала навзничь, врезавшись лбом во что-то твердое, наверное, выступ в стене. Полная темнота — телефон Димы разрядился. Остался последний источник света в сумке.

Что-то теплое защекотало лоб, побежав по переносице. Оно обогнуло крылья носа и зализалось на губы. Соленое. Анна повернулась на бок и стала нащупывать рюкзак. Включила телефон, запустила фронтальную камеру. На лбу выделился длинный порез, лицо испачкано землей и кровью. Но сейчас ей было уже все равно как она выглядит и что чувствует. Все тело один сплошной кусок льда и жмут боли. Остатки гордости и привычки быть чистюлей трепыхались крошечным насекомым на задворках сознания.

Стопы стягивало от ран. Анна давно сняла босоножки и забросила их в кромешную темень.

— Ну, что это за напасть?! — прошептала в пустой воздух и, найдя салфетки в рюкзаке, приложила к ране. Волна беспомощности разрывала на части. Она набегала кротко, осторожно, почти незаметно, но берега души вскоре накопили эмоции и выплеснули их. Закричала: — Я не хочу так!

Да, а кто хочет?

Как только ногу отпустило, Анна приподнялась и стала ощупывать стену, пытаясь найти выступы, чтобы вылезти. Шаги давались с трудом, каждый раз стопы простреливали от порезов. Бесполезно. Под ногти набивалась земля и мелкие камни. Савина подпрыгнула в надежде дотянуться до опоры, но тут же завалилась от боли. Усталость, изнеможение и голод брали свое. Силы оставляли, паника нарастала, дышать было все тяжелее. Анна прислонилась к стене.

— Помогите… — прошептала, — Помогите! — сказала чуть громче. Затем вдохнула поглубже и изо всех сил завопила: — Кто-нибудь!!

Голос звучал глухо, но ужасно резал по ушам. Никто не слышал. Не было смысла тратить силы.

Сверху послышался шелест. Анна замерла.

Тишина. Показалось.

Затем снова: шуршание и, кажется, шаги. Шаги!

— Я-а-а тут! Помогхите!! — голос обрывался и хрипел. Шею сдавило, легкие не набирали воздуха. Снова паника?

Что-то, словно взорвалось в груди, и Анна упала на четвереньки в приступе кашля.

Из последних сил, все еще задыхаясь, посмотрела вверх. В глаза ударил яркий свет. Анна скрутилась от резкой боли, спрятав лицо в ладонях. Затем что-то ударило по затылку, и она провалилась в темноту.

Очнулась Анна в отеле, укрытая покрывалом. Окна закрыты плотными бордовыми шторами. На тумбочке торшер, но даже на его мягкий свет смотреть было неприятно — резало глаза до слез.

Это был сон?

Пошевелилась. Ноги и руки сводило от тягучей боли в мышцах, подошвы пекли и чесались. Анна тяжело подняла кисть: ногти изломаны, ладонь изранена. Попыталась оторвать голову от подушки, но затылок словно набит камнями. Коснулась пальцами, путаясь во влажных волосах, и нашла там пластырь.

Не сон.

Осознание опустилось на сердце тяжелым грузом.