Клэр Макфолл - Изгои [litres]

Она старалась не думать о том, что бабушка могла и не добраться до черты; что она превратилась в одного из призраков, что выли и стонали за стенами убежища. Руби тогда так напугалась, что бросилась Еве в объятия. Та убаюкивала девочку вечер за вечером, дожидаясь, пока Руби не заснет. Детский разум не способен был осознать, что с ней произошло, что ей больше не нужен сон.

Мир ведь не так жесток, чтобы забрать Руби так рано и не дать ей никого, кто бы мог ее утешить в загробной жизни?

Ева изо всех сил держалась за эту мысль, хотя не понаслышке знала, как груба и жестока может быть жизнь – и смерть.

– Тебе нужно лишь пройти еще пару шагов, – дрожащим от чувств голосом выговорила она. – И бабушка встретит тебя. Давай, иди.

Медленно, неуверенно, Руби отвернулась от Евы и пошла прочь. Сделала шаг, другой, третий, – и оглянулась через плечо прежде, чем сделать четвертый. Последнее, что увидела Ева, было ее напуганное, беззащитное лицо со слезой, сбегающей по щеке. Девочка исчезла за чертой.

Ева не спешила уходить, хотя знала, что души оттуда не возвращаются. Она хотела постоять еще немного. Паромщица представила, что Руби еще видит ее, и, чувствуя себя крайне глупо, все равно подняла руку и помахала пустому воздуху. Она надеялась, что кто-нибудь встретит ее крошечную душу; надеялась, что Руби как-то сумеет найти бабушку.

Зная, что сделала для ребенка все, что могла, паромщица наконец отвернулась. Пустошь Руби начала меркнуть еще до того, как Ева пошла прочь, словно упрекая ее за промедление. Ведь другие души ждали своих проводников. Но души не заканчивались никогда. Это был бесконечный цикл – и среди новоприбывших мало кто был так же невинен и добр и так же мало заслуживал своей участи, как Руби. Ева не торопилась.

Как обычно, небо и земля постепенно выцветали. Горы по левую руку и равнины по правую таяли в пустоте. Ева шагала, ожидая, что вот-вот появится новый мир. Каков он будет на этот раз? Город? Пустыня? А может, разоренный десятилетиями войн, ненависти и насилия? Она надеялась, что не последнее.

Шаг, еще шаг. У ее ног вился белый туман; небо, казалось, падало ей на голову. Протянешь руку – и дотронешься до облаков. Повинуясь внезапному порыву, Ева подняла пальцы и провела ими по пустому пространству… на ощупь было как дым. Тяжелый, бесцветный дым. Он игриво обвивался вокруг ее пальцев.

Что-то явно было не так. Что-то уже должно было появиться, хотя бы где-то. Что же случилось?

– Эй? – позвала Ева. – Есть кто-нибудь?

Никакой голос ей не ответил. Никакая пустошь не появилась.

Туман загустел; он напирал со всех сторон, и Еве начало казаться, что он ее задушит. Она попыталась оттолкнуть завесу дыма, но она вертко скользнула мимо и, стоило Еве остановиться, снова начала обвиваться вокруг нее.

– Эй, – выкрикнула паромщица снова, на сей раз громче. – Эй?!

Она повернулась налево, затем направо. Ева совсем потерялась. Охваченная слепой паникой, она рванулась вперед и с облегчением обнаружила, что туман расступается, пропуская ее. Она бежала и бежала, пока со лба не заструился пот и она, совершенно изможденная, не рухнула на колени.

Пейзаж не изменился. Ничего кроме бесконечной, заполненной туманом белизны. С губ Евы сорвался всхлип, потом еще один, и вот она уже рыдала, ловя ртом воздух, и слезы струились по ее щекам.

– Помогите! Хоть кто-нибудь! Пожалуйста, помогите!

– Оставайся здесь. Просто сиди тихо, Джек, милый, хорошо?

Мамино лицо выражало напряжение и испуг. Она закрыла за собой дверь. Сюзанна услышала щелчок. Торопливые шаги мамы Джека по деревянному полу.

Сюзанна наблюдала, как рука Джека потянулась к дверной ручке и подергала за нее. Дверь не поддавалась.

– Мам! – Завопил он. – Ма-а-ам!

Голос его звучал совсем иначе. Это не только от панического страха, поняла она, его голос казался выше; это был Джек гораздо младше. Обои вокруг двери были не мягко-серого цвета, как во время ее визита, а небесно-голубые, с узором из самолетиков. Сюзанна смутно замечала разбросанные по ковру игрушки, но ей было сложно сосредоточиться на чем-то, кроме ужаса и отчаяния, заставлявших Джека крутить и дергать ручку двери, которая никак не поддавалась.

– Мам! – закричал он снова.

Джек замолчал и оставил попытки открыть дверь. Вместо этого он прижался к ней ухом и прислушался. Приглушенно, из-за нескольких дверей, до Сюзанны доносился чей-то крик. Кричал мужчина, и хотя слов было не разобрать, голос звучал сердито.

Раздался громкий стук, потом женский крик, который резко прекратился.

– Мам! – Джек отскочил от двери и начал молотить в нее ногами.

Бум! Бум! Бум!

Сюзанна почувствовала, как задребезжали у нее коленные суставы, но Джек не остановился. Он все пинал и пинал дверь. Джек, каким она его сейчас знала, быстро превратил бы дверь в груду щепок, но Джек в воспоминаниях не обладал силой взрослого. Как ни колотил он в дверь, она не открывалась.

Признав, наконец, свое поражение, Джек рухнул на пол, прижался к двери и зарыдал.

– Сюзанна! Сюзанна, очнись, это всего лишь сон. Просыпайся!

Рука затрясла ее за плечо так, что заклацали зубы. Сюзанна мгновенно пришла в себя.

– Что? – тупо спросила она. – Джек?

– Я тут, – рука обхватила ее за плечо и притянула в объятья.

Она, не раздумывая, обняла его в ответ, пытаясь усмирить дрожь, сотрясавшую тело.

Быстро, слишком быстро, Джек отстранился, и спустя секунду тусклый свет очага разгорелся. Джек поворошил поленья, оживляя огоньки пламени. Сюзанна поморщилась, наблюдая, как он разрушает ее аккуратно сложенное кострище в форме шатра. Однако что-то говорить она не стала: ей было понятно, что Джек отвернулся, чтобы дать ей время собраться с мыслями.

– Прости, – смущенно пробормотала она. – Не знаю, почему так происходит.

– Еще одно воспоминание? – спросил Джек.

– Ага.

– О чем?

Джек повернулся к ней, но из-за огня она никак не могла разглядеть его лица.

– Я… это… ничего. Просто одна душа, которую я потеряла. Старушка.

Она ни за что бы не призналась, что воспоминание принадлежало Джеку, а не ей. Он ведь захочет узнать, что это за воспоминание, и она была совершенно уверена, что он бы скорее умер, чем согласился бы пустить ее в эту часть своей памяти.

Носить воспоминания душ было для Сюзанны привычным делом – это случалось со всеми, кого она переводила, – но теперь, с Джеком, все было по-другому. Она знала его, и ее сердце разрывалось на части, когда она видела, через что ему пришлось пройти за такую короткую жизнь.

– Ты кричала «Мама», – сказал ей Джек с ноткой подозрения в голосе.

– А, так это была моя роль, – не задумываясь ни на секунду, отвечала Сюзанна. – Я притворялась ее дочерью.