Skyrider - Западня [СИ]

Внимательно вслушиваясь, я через некоторое время стал различать отдельные слова:

— Прос-с-с-с-с-снись…. Прос-с-с-с-снись… Не с-с-с-с-спи… Убей… миз-з-з-з-згиря… Раз-з-з-з-з-здави паучиху… Уничтож-ж-ж-ж-жь мерз-з-з-з-зос-с-с-сть…

Я с ужасом осознал, что голос этот чем-то мне знаком. Но кто же это мог быть?

— Ер-ш-ш-ш-ш! Ер-ш-ш-ш-ш-ш!

«Ершов?!» — меня пробил холодный пот.

Я сделал титаническое усилие и открыл глаза. На потолке, прямо передо мной, на тонкой ниточке паутины как маятник раскачивался мелкий паучок. Луч лунного света падал как раз на середину кровати и серебристая нить ярко отсвечивала, словно неоновая трубка.

— Убей миз-з-з-з-згиря! Убей ведьму! Ра-з-з-з-з-з-здави паука! — уже отчетливо услышал я.

Я попытался встать и не смог. Что-то держало меня. Повернув голову, я увидел, что кошмарные живые волосы Дианы опутали меня ещё гуще — всю мою шею, мои плечи, мою грудь, не давая встать. Шевелящимся ковром они покрыли мое тело, душили меня шелковистыми щупальцами.

— Она лж-ж-ж-ж-жет, вс-с-с-с-с-с-егда лж-ж-ж-ж-ж-жет! В волос-с-с-с-с-сах её с-с-с-с-сила! Уничтож-ж-ж-ж-жь её пока не по-з-з-з-з-здно!

«Легко сказать уничтожь, если я даже не могу встать!» — подумал я. Холодный пот заливал мне глаза, я едва мог дышать, а волосы свивались вокруг меня все туже и туже. Я вспомнил иллюстрацию из Гулливера, когда великан оказался пригвожден к земле маленькими лилипутами за волосы, но они по крайней мере не душили его!

— Диана! Черт! Освободи! Ты же обещала! — еле прохрипел я.

Хватка волос немного ослабла, но они не думали отступать.

Между тем паучок опустился ещё ниже, почти к самому моему носу, и его голос («голос ли?») в моем сознании звучал все отчетливее.

— Воз-з-з-з-змисс-с-с-с-сь з-з-з-з-за нить, с-с-с-с-с-следуй лунной дорогой!

Час от часу не легче! За какую такую нить? Неужели за эту хлипкую паутинку?

Я попробовал пошевелить правой рукой — она оказалась менее стянутой предательскими волосами. Я осторожно высвободил её и схватился за нить. Но, к моему удивлению, она не оборвалась, она оказалась необыкновенно прочной — словно я ухватился за рыболовную леску.

Что-то резко потянуло меня вверх, я почувствовал резкую боль в голове, треск в ушах, в глазах взорвались тысячи искр — и вот я уже парю под потолком и с ужасом наблюдаю свое тело сверху. Волосы Дианы, шевелясь как живой клубок змей, окончательно опутали мое тело, накрепко привязав к хозяйке, которая по-прежнему спала, вернее, оцепенело лежала с открытыми, но невидящими тускло мерцающими в темноте глазами, мертвенно уставившись в потолок. Вид её был до жути отвратителен и меня не оставляло ощущение, что, даже пребывая в сонном оцепенении, она видит меня, следит за каждым моим шагом через волосы-шпионы.

— Поторопис-с-с-с-сь, поторопис-с-с-с-сь, пока она с-с-с-с-спит! Береги-с-с-с-с-с-сь воло-с-с-с-с-с! Она ими ду-ш-ш-ш-шит, они ш-ш-ш-ш-ш-шпионят, они донес-с-с-с-с-сут! Уходим-с-с-с-с-с по лунной дороге!

«Какой-такой дороге?» — недоуменно подумал я и тут заметил, как сноп серебристого света, словно прожектор, указал прямо в сторону проклятого чулана с пауками. Я сделал движение руками, как пловец, и стремительно полетел по воздуху.

При виде меня молчаливые обитатели террариумов буквально взбесились. Пауки забегали из стороны в сторону, словно дикие тигры, только что заключенные в клетку, ползали по стенкам, а некоторые даже бросались на них, словно пытаясь разбить стекло тараном.

— Они ж-ж-ж-ж-ждут, когда их ос-с-с-с-с-свободят! Они ненавидят миз-з-з-з-згиря! Ненавидят её с-с-с-с-с-страш-ш-ш-ш-шные волос-с-с-с-сы! — паучок примостился у меня на плече, прямо у правого уха. — Она з-з-з-з-з-заключает ду-ш-ш-ш-ш-ши, наш-ш-ш-ш-ш-ши душ-ш-ш-ш-ши, выс-с-с-с-с-сос-с-с-с-санные как кос-с-с-с-с-сточки, моз-з-з-з-зговые кос-с-с-с-с-сточки. Из-з-з-з-здеваетс-с-с-ся, с-с-с-с-смеетс-с-с-ся, с-с-с-с-с-скармливает с-с-с-с-с-самкам!

Потом немного помолчал и — Для тебя тож-ж-ж-ж-же готов террариум-с-с-с-с-с, хе-хе!

Тут лунный луч осветил дальний угол чулана, и я действительно увидел пустой террариум.

Кровь ударила мне в голову, сердце затрепетало, в груди поднялась отчаянная решимость убить эту страшную женщину. Женщину ли?

— Ещ-щ-щ-щ-щё не вс-с-с-се-сссс, не все-ссссс… С-с-с-с-следуй лунной дорогой!

Тут я заметил, что лунный луч, упершись в стену, ярко осветил вентиляционную отдушину. Я сделал рывок руками и полетел туда.

Странная была эта отдушина! Вместо свежего воздуха, здесь было жарко как в печи. И чем дальше я шел, вернее, летел, тем жарче становилось.

Наконец, серебристый свет-проводник стал бледнеть, а впереди я увидел какое-то сияние, зеленовато-белесое сияние трупной гнили.

Тоннель закончился, и я нырнул внутрь. Моему глазу открылась поистине ужасающая картина.

Огромная пещера, погруженная во тьму, лишь снизу, от пола, шел свет — свет той самой трупной гнили. Запах стоял соответствующий — вонь несусветная. Я стал дышать ртом, но даже это не могло остановить рвотные позывы.

Я снизил высоту и едва не потерял сознание. Весь пол был завален кусками трупов в разной стадии разложения, по которым ползали какие-то мерзкие твари. Инстинктивно я рванул вверх — и от отвращения, и ужаса, и просто оттого, что терял сознание от трупного запаха, отравлявшего мои легкие.

— Ос-с-с-сторож-ж-ж-ж-жно! Ос-с-с-с-с-с-сторож-ж-ж-жно! Летай медленно! Тут повс-с-с-с-сюду с-с-с-с-сети! — заверещал прямо в ухо паучок.

И вовремя! Я остановился буквально в паре шагов от совершенно незаметной во тьме нити ловчей сети. Толстая как канат, с огромными клейкими узлами величиной с голову — наверное, такой могла казаться паутина мухам и комарам.

«Но если есть сеть — то должен быть паук?» — подумал я. И в то же время — «паук становится заметен только тогда, когда попадешь в его сети!»

Внезапно луч лунного света ворвался в это кошмарное обиталище, в эту жуткую людоедскую пещеру — и в его свете я увидел самое страшное — весь гигантский потолок, все стены пещеры кишели пухлыми, жирными восьмиглазыми тварями! К стенам и потолкам крепились концы сигнальных нитей сети и именно здесь, в этих темных, невидимых постороннему глазу углах-альковах, они ждали своих жертв!

Мохнатые лапы, пузатые брюхи, хищные жвала со сгустками белесой слюны, тонкие и острые черные коготки… Но хуже всего — эти ледяные мертвые глаза — ничего не выражающие, пустые, тусклые, пронизывающие меня и ждущие только того, когда я, наконец, угожу в эти дьявольские сети!

Я присмотрелся и увидел, что сети полны мертвецов — серебристый свет то тут, то там выхватывал из кромешной тьмы причудливые кульки из обмотанных шелковыми нитями тел, потом — уже высохшие как мумии кости, обтянутые кожей, напоминающие жуткие фотографии узников Освенцима или Бухенвальда. На всех лицах — выражение дикого ужаса и в то же время какого-то противоестественного сладострастия, пустые мертвые глаза, почти вывалившиеся из глазниц, устремились куда-то вверх, в дальний левый угол пещеры.