Керри Манискалко - Побег от Гудини [litres]

Прогулочная палуба первого класса

Королевский почтовый пароход «Этрурия»

8 января 1889 года

Я стояла у борта, глядя, как необъятная пустота океана разрастается до огромного чудовища, от которого невозможно скрыться. Сердце билось как сумасшедшее. Сложно представить, что в начале недели я думала, будто это плавание идеально подходит для того, чтобы предаваться мечтам.

Теперь Лиза похищена, ее палец лежит в бархатной коробочке, а на пароходе полно людей, каждый из которых располагает возможностью и мотивом. Наверняка ответ лежит на поверхности, блестит, словно осколок стекла, отражающий лунный свет, и ждет, чтобы его нашли. Если бы только я могла ухватить его прежде, чем с кузиной случится немыслимое.

Я почувствовала его присутствие еще до того, как он заговорил, и обернулась. В темноте он казался всего лишь силуэтом, но потом шагнул ближе.

– Т-ты что-нибудь выяснил? – заикаясь, спросила я.

Томас накинул мне на плечи свое пальто и уставился на океан.

– Капитан Норвуд отправил весь экипаж обыскивать корабль. Они прочесывают каждый дюйм, гнев твоего дядюшки – самая лучшая мотивация. Если Лиза… – Он резко вдохнул и громко выдохнул. – Они не перестанут ее искать.

Он обнял меня, но я все равно дрожала. Лизу мучали. Это моя вина. Из-за моей дурной тяги к преступлениям она оказалась в самом эпицентре одного из них. Отец был прав, когда несколько месяцев назад сказал, что порядочные люди не лезут в грязную изнанку мира.

Уютно устроившись в объятиях Томаса, я смотрела на вздымающиеся черные волны. Несколько мгновений мы стояли так, но во мне гудела жажда деятельности. Мне хотелось с криками бегать от одной каюты к другой, пока Лиза не найдется. Если я не возьму эмоции под контроль и не очищу разум, то ничем не смогу помочь кузине. Меня, скорее всего, отправят в карцер, а это еще больше усложнит положение.

Лиза. Мое сердце сжалось. Хотелось разбиться вдребезги о пароход и броситься в океан. Но я только упрямо стиснула зубы.

– Меня не оставляет ощущение, что мы упускаем связь. Какое отношение ко всему случившемуся имеют карты?

Томас искоса взглянул на меня.

– Я пока не уверен, что они имеют значение.

– Все имеет значение, и ты это знаешь. – Я вздохнула. – Джек-потрошитель выбирал женщин, которые были вынуждены продавать себя, в деле Дракулы большинство жертв принадлежали роду Басарабов. А эти женщины? Что-то должно их связывать в сознании убийцы. Как сложить эти кусочки? А еще лучше… кто знал их до того, как они взошли на борт «Этрурии»? И зачем похищать Лизу? Какое отношение она имеет к этому?

– Что ж, похоже, они были знакомы до путешествия. По крайней мере доктор Арден и Прескотты точно. А что касается твоей кузины. – Томас глубоко вдохнул. – Скорее всего, она лишь разменная монета. Мы приближаемся к убийце, и ему это не нравится. Он задет за живое и пришел в бешенство.

По палубе пронесся особенно ледяной порыв ветра, и я поплотнее укуталась в пальто Томаса.

– Что-то в картах не дает мне покоя, но я никак не могу понять почему.

Томас поднял бровь, сверкнув глазами.

– У тебя есть идея, не так ли?

– Идем. – Я потянула его к каютам, наконец воплощая свою энергию в действие. – Я знаю, кто может ответить на наши вопросы.

Гудини открыл дверь и устало взглянул на нас. Я удивилась, что он один, без Цзяня или Андреаса, и даже без Мефистофеля.

На маленькой тумбочке возле его кровати лежала книга с чертежами и диаграммами. Большинство походили на устройства, которые повергли бы в дрожь саму смерть.

Гудини приглашающе махнул рукой.

– Вы намерены довести до конца номер с камерой пыток? – спросила я, входя в довольно просторную каюту. Внутри стояли несколько столов и сундуков, из которых торчали карты, наручники и цепи.

– Я не оставлю этот бизнес. Сколько бы тел ни обнаружили, меня ничто не испугает. – Он прищурился. – Вас прислала Лиза?

При звуке ее имени меня словно пронзило иглами. Он еще не слышал, что она стала новой жертвой. Я не смогла заставить себя ответить. Томас вышел вперед.

– Нет… – Любезность в голосе Томаса была достаточным предупреждением. – Но мисс Уодсворт с радостью вышвырнет вас за борт, если вы продолжите в таком тоне. – Увидев озадаченность Гудини, он добавил: – Она сила. Я, очевидно, очарование.

Гудини тряхнул головой, словно избавляясь от абсурдности такой мысли, и подошел к кровати.

– Если Лиза вас не посылала, то зачем вы здесь?

– У меня есть вопросы про игральные карты, – сказала я до того, как Томас успел выдать новую порцию очарования. – Я решила, что как Король карт вы лучше всех ответите на них.

Он настороженно посмотрел на меня, но в итоге кивнул.

– Что вы хотите узнать?

Я достала карты, которые были обнаружены на жертвах или рядом с ними, и разложила на столе, почти не испытывая угрызений совести из-за того, что оставила их себе. При обычных обстоятельствах я бы никогда не решилась трогать улики. Я не знала, имел ли значение порядок, в котором карты были найдены, но постаралась расположить их по времени появления.

– Пятерка червей, туз треф, туз пик, шестерка бубен, – перечислил Гудини и посмотрел на меня. – Где остальная колода?

– Это все, что есть. – Я показала на первую карту. – Они что-нибудь значат?

Если Гудини и заметил в моем заявлении легкую неуверенность, то не подал вида. Он взял карты и внимательно осмотрел их со всех сторон.

– Прежде всего это личная колода Мефистофеля.

Томас рядом со мной замер.

– Почему вы так уверены?

Гудини щелкнул по карте указательным пальцем:

– Видите?

Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть сплетенные тернии, обрамляющие все карты.

– И это. – Гудини показал нам фразу, написанную мелким курсивом по кругу на рубашках карт. – Vincere Vel Mori.

– «Завоюй или умри»? – спросила я, мысленно поблагодарив директора Молдовеану за то, что заставил нас освежить в памяти латынь.

– Ну, раз вы так говорите, – пожал плечами Гудини. – Мне все равно, что это значит.

– Почему на основании этого вы решили, что карты принадлежат Мефистофелю?

– Ну, у него почти на всех вещах шипы и латынь. Вы наверняка заметили в помещениях для репетиций. – Гудини усмехнулся. – И она была выгравирована на фонтанчиках в ту ночь, когда вы плясали с «Зеленой феей». Хотя вы можете и не помнить, судя по тому, сколько выпили.

Я почувствовала на себе взгляд Томаса и поняла, что в его голове медленно складывается картинка того, что означала эта фраза. Было очевидно, что я что-то скрывала от него, и он не выглядел довольным. Однако, скорее всего, он злился из-за того, что не догадался сам.

– Что еще вы можете сказать про эти карты? – спросила я. – Почему они могут оказаться важными?