Андрей Уткин - Тень города [СИ]

Чтобы «пробурить» такую скважину, которую Свинцов выкопал в конечном итоге, Серёге приходилось слишком часто спускаться и подниматься, выбрасывая куски глины на поверхность. Но это не значит, что парень не докопался до своего. То есть, не до портфеля, потому что не о портфеле речь, а до того места, где смолянисто чёрная глина смогла провалиться вниз. В какой-то большой тоннель. То есть, потолок тоннеля был настолько высоким, что… И вообще, если бы у Серого при себе имелся бы фонарик и он мог бы осмотреть окружающее его пространство, то он мог бы заметить, что стены тоннеля, вовнутрь которого он провалился, не бетонные. То есть, что тоннель этот прокапан не человеком, а… Странно даже вообразить себе, чем. Наверное, каким-то червем невиданных размеров.

Кроме того, Серёге удалось бы оценить высоту тоннеля и то, что, если он хочет вернуться назад, вылезти через свою скважину, чтобы обзавестись каким-либо предметом для освещения внутренностей сей таинственной пещеры, у него не получится; пусть даже и не мечтает. Потому что прежде ему нужно по «пещере» побродить (возможно, удастся найти складную лестницу), а потом заблудиться и забыть то место, где находится его скважина. Даже если Свинцов оставит какие-то метки, указывающие на скважину, те таинственным образом испарятся. Не исключено. Таким же таинственным, каким испарился портфель с Серёгиными деньгами. Хотя, в исчезновении портфеля и нет никакой тайны — Сергей мог с ним «разминуться»: скважину рыть в левую сторону, а портфель в это время мог находиться в правой стороне, но, поскольку подростка эта пещера увлекла больше, чем какие-то паршивые деньги, то он так сильно в неё углубился, что уже и не намерен был продолжать попытки их найти.

И Свинцов побрёл вдоль этого «нечистого» тоннеля вслепую. Он сразу накрутил себя на то, что не стоило ему сюда соваться, потому что сто-то здесь нечисто. Пока он ещё не мог понять, что, ему только сердце подсказывало, но в том, что Серёга в этом тоннеле пропадёт, он даже не сомневался. Например (если уж исходить из того предположения, что на кладбище действительно завелась нечисть), он будет идти, идти, а навстречу ему — двигаться стало зомби… Что тогда он предпримет? Побежит назад так, что аж пятки засверкают несмотря на непроглядную тьму, в которой Свинцов находится? Если так, то где гарантия, что точно такое же «стадо» не будет брести с обратной стороны?… Особенно если учесть, что все эти зомбированные существа являются привидениями, то они могут быть тем же самым стадом. То есть, в какую бы сторону Свинцов ни бежал, в каждой из них начнёт материализовываться прежнее «стадо». Или, если исключить эту плоскую мистику, то Серый мог предположить ещё такой вариант, что он носится по кругу, а «стадо» всякий раз, как к нему приближается бегущая сломя голову жертва, поворачивается и бредёт ей навстречу.

Так что фонарик нужен определённо точно. Когда Серый будет убегать, ему нужно посмотреть, нет ли внутри пещеры развилки. То есть, если при помощи фонаря Сергей узнает, что пещера образована оттого, что под землёй полз какой-то червь, то понятно и ежу, что червь не полз по кругу, а потом в результате не исчез (не испарился, как и Серёгин портфель), а пополз куда-то дальше. И понятно, что проделанные этим червяком пещеры не ходят одними сплошными кольцами. Об этом (о таком же) можно судить по лесным тропам, которые тоже не ходят бессмысленными кольцами, будто кто-то в лесу устраивал соревнования по бегу, но, поскольку боялся волков с медведями, то занимался беготнёй по строго означенному кольцу; импровизированному стадиону с гаревыми дорожками.

То есть, по кольцу Серёга явно не шёл. Об этом он мог судить по приближающемуся свету в конце тоннеля.

— Ну наконец-то, — обрадовался Серый. — Может, хоть там воды найду. А то, пока добрёл, аж в горле пересохло.

Он конечно помнил поговорку о том, что свет в конце тоннеля может оказаться унитазом, поэтому на особый оптимизм не настраивался, но… Что-то же надо было прокричать вместо дурацкого (устаревшего) «ура»? Не идти же молча, как глухонемой. Тем более, что идти Свинцову предстояло ещё о-го-го сколько: пещера тянулась как струна, ровно, словно под линейку и маленькая «мерцающая звёздочка» была видна в самом её конце, но Серый всё-таки добрёл. Конечно, он мог бы и побежать, так будет наполовину быстрее, но, от многочасовой ходьбы, силёнок в нём уже совсем не осталось. Или, как это называется? Вторые-третьи сутки лечебного голодания, когда «пациент» впадает в настоящую немоготу. Видимо, Сергей всё это время шёл. Он точно не знал, так как часов у него не было… Вернее, были на сотовом телефоне, на котором кончилась батарейка… То есть Свинцов не засекал время, сколько он шёл. Даже, если он действительно выйдет из этой пещеры и найдёт подзарядку для своей батареи, то всё равно: он не запомнил дату, которого числа пошёл на кладбище, как и всякий «преступник», которого тянет на место совершённого преступления; не помнит, какого точно числа решил выкопать свой портфель.

«Звёздочка» постепенно в своих размерах увеличивалась, приобретая масштабы целостной «планеты», поэтому идти Свинцову становилось всё веселее и веселее — он уже ясно осознавал, что там, в конце, не фонарик валяется, утерянный таким же «блуждальщиком», которому надоело идти и он бросил свой фонарь, да закопался в «скважину» поглубже. «То есть, — решил про себя Серёга, подневольно подумавший об утерянном фонаре, издалека кажущемся какой-то небесной звёздочкой, — это я и был. А сейчас, поскольку превратился в призрака, то вынужден бесконечно проходить этот отрезок пути, ведущий до потерянной мной светящейся лампочки, всё заново и заново. И, поскольку я не запоминаю пройденные мной дубли-повторения, то сейчас до этой лампочки (до фонарика, который я утерял) дойду и там навсегда сгину. И, наверно, батарейка моего фонарика издохнет одновременно с тем, как я сгину. Только я должен дойти, чтобы уточнить, когда именно: перед тем, как дойду или сразу после «прогиба»? То есть, после того как сгину».

Но сгинуть ему не получилось. Он нормально дошёл и вышел из пещеры, потом спускался по косогору, боясь запачкаться о череду, наверняка растущую на кустах, которыми усеян косогор. Хоть Серый и помнил, что череда — это паразит, который цветёт строго вокруг тропок, но, раз Серый вышел из пещеры, то был уверен, что это и есть одна общая тропка. Ведь сколько до него человек входили в эту пещеру или выходили из неё?…

Снаружи, когда он вышел из пещеры и в глаза ему ударил резкий свет, так, словно он увидел его впервые, а не долго подходил к выходу, был туман. Да такой сильный, что, если протянуть вперёд руку, то можно наверно не увидеть собственных пальцев. То есть Серёга не имел даже представления о том, что будет там ниже, куда он спускается. Поэтому спускался крайне осторожно, чтобы не поскользнуться, не покатиться вниз и не кувыркнуться с какого-нибудь скалистого обрыва. А то — лучше бы он не выходил из пещеры. Лучше бы пропал там: смерть более спокойная, чем разбить голову о камни, просыпавшиеся при обвале и лежать-мучиться, потому что Серый не знал, как быстро умирает самоубийца, сиганувший из окна высотки. Может, какое-то время он лежит ещё и бьётся в агонии?