Гари Майерс - Истории Гипербореи [сборник]

— Сам бог?

— Вы сомневаетесь в этом? Почему? Вы же не из тех, кто сомневается в существовании богов. Возможно то, что эта фигура божество, вызывает некоторое сомнение. Но я обещаю, что вы не будете сомневаться в этом, когда получите полные и справедливые доказательства, которые такие же большие, как и сама фигура. Ее размеры я уже дал. Она слишком велика, чтобы ее могли перенести сюда одним сплошным куском; так же нет соединений, указывающих на то, что она когда-либо состояла больше, чем из одного куска. Она не могла быть вырезана из местного камня, потому что нет такого камня как здесь, так и во всем мире. Никакая сила на земле не способна разрезать или сломать ее, но достаточное усилие способно растягивать или сгибать ее, в разумном применении. Это фигура из-за пределов мира, титаническая фигура, которая смогла войти в мир благодаря своей колоссальной силе. Какое еще объяснение может связать все эти вещи вместе? Ясно, что лишь одно. Фигура — это бог.

— Возможно, в ваших словах что-то есть, — признался я. — Но вы не можете ожидать, что мир примет это без более убедительного доказательства, чем то, что сейчас есть у вас.

Омнерон странно посмотрел на меня.

— Интересно, что же нужно сказать, Эйбон, чтобы хотя бы на мгновение вы увидели эти доказательства. Я собираюсь начать эксперимент, который, если он закончится так, как я предполагаю, представит вам доказательства настолько прочные, что даже вы не станете их подвергать сомнению. Если фигура — камень, значит, она никогда не жила и не сможет ожить. Но если это бог, он никогда не умрет, хотя и пролежал здесь неподвижным как камень в течение многих миллионов лет. И я его разбужу.

— И как вы это сделаете? — спросил я.

Вместо ответа он сунул руку под одежду в области сердца и вынул богато украшенный кожаный футляр. Этот квадратный футляр был таким же длинным и широким, как пальцы руки, что держала его, но только глубоким, как ладонь.

— Для этого случая есть гонг, — сказал он. — Это не обычный гонг, обычный гонг мне не понадобится. Потому что не имеет значения громкость звука. Спящий пережил громы неба и движения земли без нарушения своего сна, и какой же звук может произвести человек, который будет противостоять им? Здесь не сила имеет значение, а тон: особый тон, который может проникать сквозь атомы мертвой плоти, возбуждать и настраивать их на свои собственные вибрации, побуждая их к таинственному движению, которое есть жизнь. Я обнаружил такой звук. И я придумал средство для его производства.

— Но если у вас есть такое средство, — сказал я, — тогда почему вы не применили его до сих пор?

— Потому что это не так просто, как кажется. Уши — очевидные точки входа, но я обнаружил, что не могу их использовать. Голова бога, как и все остальное тело, глубоко погружена в землю, которую время превратило в сплошной камень. Уши засыпаны полностью. И даже если бы я смог откопать их, я бы обнаружил, что их каналы заблокированы, как я обнаружил у ноздрей перед этим. Но мои исследования в анатомии человека установили наличие второго набора слуховых каналов, ведущих от внутренних ушей к верхнему горлу. Поскольку бог соответствует человеческой форме внешне, он, вероятно, так же соответствует ей и внутри. И так как рот находится гораздо выше ушей, для его открытия потребуется немного меньше усилий.

— Что приводит нас к деревянной башне, — сказал я.

— Да. Это тоже моя работа. Ее строительство было почти столь же трудоемким, как и раскопки бога под ней. Каждое бревно было заготовлено в северных лесах. Каждый трос и установка были сделаны по моим собственным чертежам в моих собственных частных мастерских. Каждая деталь была транспортирована на многие мили по суше и воде для сборки здесь. Но хотя ее структура сложна, ее функция очень проста. Там на передней части находится большое колесо со спицами, мало чем отличающееся от штурвала корабля. Поворачивая колесо, можно втянуть те канаты, которые крепятся скобами между нижними зубами. Это натяжение наклонит челюсть вперед и вниз, открыв рот. Мой план, следовательно, в том, чтобы открыть его достаточно широко, чтобы я смог войти в него. И спуститься в верхнее горло посредине между этими слуховыми каналами. И там ударить в мой восстанавливающий жизнь гонг.

— Ваше объяснение, Омнерон, ясно и лаконично, — сказал я. — Возможно, слишком лаконично. Потому что вы так и не сказали, зачем это делаете.

— Зачем? Разве это не очевидно? Эйбон, ты изучаешь мир, знаком с его чудесами и его ужасами. Мне едва ли нужно указывать на то, что мир не такой, каким он должен быть, что он упал далеко от совершенства, ради которого творец его создал. Ибо всякая вера под небесами согласна с тем, что мир не возник сам по себе, что ему нужен был Создатель, чтобы сформировать его из первозданного хаоса, подобно тому, как горшок требует, чтобы гончар сформировал его из бесформенной глины. И каждая вера под небесами знает, что почти с момента своего создания, мир пострадал от пренебрежения своего творца. Как это может быть? Как может Создатель, который делал мир с такой очевидной осторожностью, оставить его скользить, погружаясь в темноту, разврат и упадок? Каждая вера боролась с этим вопросом, пока эта вера существовала. Было предложено много ответов, каждый более запутанный, чем предыдущий, от великого вмешательства соперничающих богов до мелочности и своеволия людей. Но реальный ответ очень прост. После скучной работы творения, усталый создатель отдыхал. С тех пор и отдыхает. Но теперь долгие эпохи его покоя и пренебрежения заканчиваются. Потому что я, Омнерон из Цернгота, нашел его спящее тело. Я, Омнерон из Цернгота, собираюсь его разбудить. Таким образом, я, Омнерон из Цернгота, верну мир к его изначальному совершенному состоянию.

Теперь вы понимаете, Эйбон, мой великий эксперимент во всем его объеме. Но есть и другая причина, по которой я приказал своим слугам привести вас сюда. Мои слуги достаточно сильны, но у них нет собственных умов. Они могут выполнять только те действия, которые я им приказываю. И хотя мой эксперимент не представляет реальной опасности, я бы чувствовал себя более уверенно с разумным и находчивым человеком, который поддержал бы меня. Поэтому я рад предложить вам, Эйбон из Му Тулана, эту великолепную возможность оказать мне вашу помощь.

Здесь Омнерон остановился и ждал моего ответа. Возможно, он ожидал, что я буду хвалить его за блестящий план или, может быть, благодарить за его щедрость, что позволил мне участвовать в этом. В любом случае он будет разочарован.

— Вы, несомненно, хорошо подумали обо всем этом, — сказал я. — Но думали ли вы о том, что произойдет, если вы преуспеете? Вы говорите, что мир несовершенен. Несомненно. Но мы, и все, что мы знаем в этом мире, появилось из этого несовершенства. Если вы преуспеете в своем плане пробуждения своего создателя, что тогда будет с нашим миром? В лучшем случае он сильно изменит его. В худшем случае он отбросит его за несовершенство и начнет свое творение заново. В любом случае здесь не останется места для таких несовершенных существ, как вы и я. Нет, Омнерон! Я не могу с чистой совестью принять участие в вашем эксперименте и не могу ничего вам посоветовать. Я могу лишь призвать вас отказаться от данной затеи, вновь скрыть фигуру и покинуть это место. Или, еще лучше, уйти сразу и позволить пустыне скрыть ее самой.