Сесилия Ахерн - Люблю твои воспоминания [litres]

Бип-би-и-п – нажимает на гудок Фрэн.

– Папа, мы уезжаем всего на несколько дней. С цветами все будет в порядке, вот увидишь. Ты вернешься и опять начнешь копаться в своем саду.

– Ладно уж. – Он бросает последний взгляд по сторонам и идет к двери.

Я смотрю на его покачивающуюся фигуру. Папа одет в свою лучшую одежду: костюм-тройка, рубашка, галстук, лишний раз начищенные ботинки и, конечно, твидовая кепка, без которой он ни за что не выйдет из дома. Он выглядит так, будто сошел прямо с фотографий, висящих рядом с ним на стене. Остановившись возле столика в прихожей, папа протягивает руку к маминой фотографии.

– Знаешь, твоя мама всегда хотела, чтобы я поехал с ней в Лондон. – Он делает вид, что вытирает грязь со стекла, но на самом деле нежно проводит пальцем по маминому лицу.

– Папа, возьми ее с собой.

– Нет, это было бы глупо, – уверенно говорит он, но при этом с сомнением смотрит на меня. – Думаешь, нужно ее взять?

– Мне кажется, это отличная идея. Мы поедем все втроем и чудесно проведем время.

В его глазах опять появляются слезы, он коротко кивает, кладет рамку в карман пальто и выходит из дома под непрерывное бибиканье Фрэн.

– А вот и ты, Фрэн! – кричит он ей, двигаясь враскачку по садовой дорожке. – Ты опоздала, мы уже целую вечность тебя ждем.

– Я сигналила, Генри, вы меня не слышали?

– Сигналила? – Папа садится в машину. – В следующий раз нажимай на клаксон немного сильнее, в доме вообще ничего не было слышно.

Когда я вставляю ключ в замок, собираясь запереть за нами дверь, телефон, стоящий прямо в прихожей, начинает звонить. Смотрю на часы. Семь утра. Кто может звонить в семь утра в субботу?

Фрэн опять сигналит, я сердито оборачиваюсь и вижу, как папа, перегнувшись через плечо Фрэн, нажимает на гудок.

– Вот как надо, Фрэн. В следующий раз мы тебя услышим. Давай же, дорогая, нам нужно успеть на самолет! – громко хохочет он.

Я решаю не снимать трубку и, подхватив сумки, бегу к машине.

– Никто не отвечает. – Джастин в панике меряет шагами гостиную. Он еще раз набирает номер. – Бэа, почему ты мне не сказала об этом вчера?

Бэа закатывает глаза:

– Потому что я не знала, что это так важно. Люди регулярно ошибаются номером.

– Нет, это вовсе не была ошибка. – Он останавливается и нетерпеливо притоптывает, слушая гудки.

– А что же это было, хотелось бы мне знать?!

Автоответчик. Черт побери! Может, оставить сообщение?

Он вешает трубку и тут же снова начинает неистово тыкать пальцем в кнопки.

Уставшая от его странного поведения Бэа сидит в гостиной на садовом кресле и осматривает комнату, всю затянутую защитной пленкой, и стены, покрытые множеством разноцветных мазков.

– Когда Дорис собирается закончить ремонт?

– После того, как начнет, – раздраженно отвечает Джастин, продолжая набирать номер.

– Лицо гори-ит, пылает се-ердце, – поет, появляясь в дверях, Дорис. Лицо ее, как обычно, покрывает толстый слой косметики, она одета в невообразимо пестрый леопардовый комбинезон. – Нашла его вчера, правда, потрясающий? – смеется она, оправляя складки своего экзотического прикида. – Букашка Бэа, дорогая, как приятно тебя видеть! – Она бросается к племяннице, и они обнимаются. – Мы так волнуемся, как у тебя все пройдет сегодня вечером, ты даже не представляешь! Наша маленькая Букашка Бэа теперь совсем взрослая и выступает в Королевском оперном театре! – В конце фразы голос срывается на визг. – О! Мы так гордимся, правда, Эл?

Эл входит в комнату, держа в руке куриную ногу, и бурчит что-то в знак согласия.

Дорис с отвращением оглядывает его с ног до головы и поворачивается к племяннице:

– Кровать для гостевой комнаты привезли только вчера утром, так что теперь тебе наконец-то будет на чем спать, если ты захочешь остаться ночевать у папы. Здорово, правда? – Она смотрит на Джастина, но продолжает обращаться к Бэа: – Я принесла образцы краски и обивочной ткани, так что мы можем начать разрабатывать дизайн твоей комнаты, но только по методу фэн-шуй. Если девять энергий распределятся неправильно, тебе никогда не достичь гармонии в отношениях с людьми!

Бэа не знает, плакать ей или смеяться, но из вежливости заставляет себя откликнуться:

– Ого, здорово!

– Я уверена, нам будет очень весело!

Джастин гневно взирает на свою дочь:

– Это возмездие за сокрытие информации.

– Какой информации? Что происходит? – Дорис завязывает волосы вишнево-розовым шарфом и делает бант на макушке.

– У папы истерический припадок, – объясняет Бэа.

– Я ему говорила, что нужно, в конце концов, сходить к зубному. У него абсцесс, я просто уверена, – как бы между делом замечает Дорис.

– И я ему об этом говорила, – соглашается Бэа.

– При чем тут абсцесс?! Дело в той женщине, – с напором произносит Джастин. – Помните, я вам рассказывал о женщине?

– О Саре? – спрашивает Эл.

– При чем тут Сара?! – Джастина раздражает, что родные упорно не хотят его понимать.

– Да, Сара уж точно ни при чем, – отмахивается от него Эл. – Представляю себе, каково ей было наблюдать, как ты бежишь, роняя тапки, за автобусом, бросив ее на светофоре.

Джастин съеживается:

– Я извинился.

– Перед ее автоответчиком, – хихикает Эл. – Больше она никогда не ответит на твои звонки.

И будет совершенно права.

– Ты имеешь в виду знакомую незнакомку? – вдруг догадывается Дорис, удивленно округлив глаза.

– Да! – Джастин взволнован: наконец-то они поняли, о ком он говорит. – Ее зовут Джойс, и вчера она звонила Бэа.

– Откуда ты знаешь, что это была она? Вчера позвонила какая-то женщина по имени Джойс, – объясняет Бэа Дорис и Элу. – Но разве на свете живет одна-единственная Джойс?

Не обращая внимания на слова племянницы, Дорис требовательно спрашивает у Джастина:

– Как это она могла позвонить? И откуда ты знаешь ее имя?

– Слышал, как кто-то называл ее так в том автобусе. А вчера моей дочери по номеру экстренного вызова , которого нет ни у кого, кроме меня, позвонила какая-то женщина из Ирландии . – Он делает драматическую паузу. – По имени Джойс.

Все замирают.

Джастин кивает со знанием дела:

– Дорис, не трясись так. Хотя история и впрямь жутковатая.

К Дорис постепенно возвращаются силы – и тут же просыпается любопытство.

– Еще бы не жутковатая! Но мне понравилось, как ты рассказывал про тот автобус «Ладья викингов». Надо бы на таком покататься. – Она поворачивается к Бэа. – Тебе восемнадцать лет, и ты дала отцу номер экстренного вызова ?

Джастин раздраженно стонет и снова начинает набирать номер.

Щеки Бэа розовеют:

– До того как папа переехал в Лондон, мама не разрешала ему звонить в определенные часы из-за разницы во времени. Так что я завела еще один номер. Формально это не номер экстренного вызова, но его знает только папа и звонит по нему всякий раз, когда совершает какую-то глупость.