Анна Велес - Маска ангела смерти [litres]

– Вы – Полина Владимировна Петрова? – начав записывать разговор, как это положено по протоколу, спросил он.

– Все верно, – снова кроткий кивок.

– Вы последние семь лет ухаживали в психиатрической клинике за Мариной Дмитриевной Смирновой. Так?

Костик подумал, что если она сейчас опять кивнет с тем же видом, то он взорвется. Но Полина не кивнула. Она вдруг улыбнулась, почти радостно, и даже наклонилась немного вперед, когда стала отвечать.

– Да! Я провела эти годы с Мариной. Ведь мы же росли вместе. Мне было не в тягость скрашивать ее одиночество и помогать ей бороться с болезнью, утешать ее, вести беседы…

– Подождите! – Костик выделил главное. – Вы росли вместе?

– Конечно, – тон монахини стал тут же более ровным и спокойным. – Я думала, вы знаете. Мы из одного детского дома.

– То есть, – стал развивать полицейский мысль, – вы знали покойную с детства. Вы дружили? Там, в детском доме?

– Нет, – она чуть качнула головой. – Там никто не дружит. Да и я рано покинула приют. С одиннадцати лет я приняла решение посвятить жизнь Господу. Руководство приюта нашло возможность переговорить с игуменьей нашего монастыря, матушкой Марией, и вскоре я была отправлена туда, позже приняла постриг.

– Так. – С этим вопросом Костик разобрался. – Но вы все-таки согласились быть сиделкой Марины именно потому, что были знакомы с детства?

– Не совсем так. – Казалось, его вопрос немного ее смутил. – Я постоянно помогаю в лечебнице. Матушка давно дала мне такое разрешение. И когда понадобилась сиделка очередной пациентке, я согласилась. И только когда я ее увидела, то узнала Марину.

– Ясно, – полицейский более-менее успокоился. В целом разговаривать с монахиней не так и сложно. – Скажите, это она рисовала?

И Костик выложил на стол несколько рисунков ангела, каждый из которых был убран в файл.

– Конечно, – Полина вновь засветилась улыбкой, протянула руки к рисункам, как-то очень трепетно пробежала пальцами по краю одного из них. – Правда, она талантлива?

– Согласен, – он позволил себе скромно улыбнуться, чтобы хоть как-то расположить эту странную женщину к себе. – Только тема рисунков немного смущает. Или пугает. Почему именно ангел смерти?

– Это из-за ребенка, – монахиня вновь сцепила руки в замок, помрачнела, на лице появилось скорбное выражение. – Она его потеряла. И когда началась ее болезнь… Она очень грустила. Я старалась ей помочь. Мы беседовали, я приносила ей книги…

– Церковные книги? – уточнил полицейский.

– Конечно, – похоже, это было ее любимое слово. – И прежде всего Библию принесла. Марина читала. Много. Все равно ей делать там было нечего целыми днями. И вот однажды я пришла, а она рисует! Она тогда сказала, что ее нерожденный мальчик станет ангелом.

– Ангелом смерти? – Костика внутренне передернуло. – Это же… страшно.

– Я знаю, – Полина стала выглядеть еще более грустной. – Я пыталась ей говорить… Это вообще все не по-божески. Церковь этому не учит. Но она была больным человеком. Она верила, что ее красивый и любимый мальчик, ни в чем не повинный, не мог просто умереть и исчезнуть. Она придумала ему эту страшную миссию.

– Спрашивали, почему не каким-нибудь простым ангелом она его называла, – решил уточнить полицейский, – а именно ангелом смерти?

– Она была очень одинока, – теперь выражение лица монахини стало скорбным. – И очень больна. У нее менялись настроения. От безудержной радости до агрессии. И вот тогда, если Марина злилась, она желала всем зла. И говорила, что ее мальчик восстановит справедливость. Я тогда всегда старалась ее успокоить, укоряла ее… Но болезнь сильнее. Я молилась за нее.

– Понятно, – Костик с горечью подумал, что молитвы, к сожалению, крайне редко спасают от злости. – Вы сказали, она была одинока. К ней никто не приходил? Ее навещали?

– Редко, – теперь создалось впечатление, будто Полина замкнулась в себе. Опять глаза в пол, отодвинулась от стола. – Приходила та женщина. Мать Марининого мужа. Она не очень хорошая женщина. Она не понимала, что Марина болеет. Она была всегда надменна и жестока. После ее ухода Марина часто впадала в ярость. И рисовала ангела.

– Но именно эта женщина оплачивала вашу работу и содержание Марины в клинике, – задумчиво произнес полицейский.

– Не она, – Полина посмотрела куда-то в сторону. – Это муж… Андрей. Он переводил деньги матери, а она на счет клиники. За содержание. Мне не платили. Я была с Мариной по собственной воле. Та женщина злилась, что я помогаю. Ведь я не только говорила с Мариной, я ей помогала во всем. Ухаживала, держала ее комнату в чистоте, даже иногда ее мыла и одевала.

Костик нахмурился еще больше. Ситуация вырисовывалась очень понятная и совсем не красивая. Марину поместили в психушку и надеялись, что она там скоро сгинет. А Полина, какой бы странной, с точки зрения Костика, она ни была, тащила девушку на себе все семь лет.

– А муж к ней приходил? – задал он следующий вопрос.

– Да, – неохотно кивнула монахиня. – Очень редко. Он говорил, что не выносит ее вида. Ему трудно видеть, что она стала такой. Говорил, что это все несправедливо… по отношению к нему…

– Вот как! – Костик не удержался от сарказма. – По отношению к нему? А Марина…

– Мне тоже было трудно это слышать, – впервые с момента начала допроса Полина улыбнулась ему по-настоящему. – Вы тоже поняли. Он, Андрей, такой богатый, красивый, умный… У него в жизни все хорошо. Особенно без Марины. А она… в больнице, потеряла ребенка… А он всем говорит, что мир к нему несправедлив. Марина его якобы подвела. Простите, грешно так говорить о людях, но он… плохой человек. Он же даже не говорил с ней! Просто приходил и смотрел на нее через окно в двери из коридора. Потом злился, жаловался на несправедливость и уходил. А Марина злилась и плакала.

– Извините, что заставил вас все это вспомнить, – тактично заметил полицейский. – Это не самая приятная часть моей работы, но она важна. Я попрошу вас еще об одной неприятной вещи. Расскажите о последних днях Марины.

Монахиня как-то судорожно вздохнула и на миг прикрыла лицо руками, но тут же вновь собралась, села ровно, посмотрела на полицейского.

– Ее боли стали невыносимы, – начала говорить она, ровно, как-то сухо, стараясь скрыть свои чувства. – У Марины была опухоль головного мозга. Неоперабельная. Становилось все хуже. Она стала практически безумна от боли. И… однажды я вытащила ее из петли. Это было за неделю до того, как… Как она на самом деле умерла.

– За неделю? – Костик напрягся. – Простите, ровно за семь дней?

– Да, – твердо ответила Полина. – Это было в понедельник. Я еще долго это не забуду. Я уходила за лекарствами для нее. Пришла, а она прыгает со стула с петлей на шее. Я успела. Как и во второй, и в третий раз. Но потом…