Генри Каттнер - Рассказы. Часть 3

«Он не поможет мне, — пронеслось в голове Говарда. — Он ничего не понимает. Никто не понимает, сколько грязи на этих мухах и как они опасны!»

Муха тихонько зажужжала. Жужжание, словно сверло, начало ввинчиваться в мозг. Доктор неожиданно осекся и пристально, как до этого продюсер, посмотрел на Говарда, который в этот момент поднимался с кресла.

— Большое спасибо, доктор. Очень, очень вам признателен!

Говард остановился у машины. Он задыхался, по лбу катился пот, сердце бешено колотилось.

— Нужно успокоиться, — прошептал он, захлопывая дверцу. — Теперь мне не на кого положиться. Доктор считает, что это галлюцинации. Тревор ничего не видит. У Аниты мухи разгуливают по шее. Неужели все сошли с ума?

Он внимательно осмотрел всю машину. Никаких следов мух. В салоне становилось душно, рубашка взмокла от пота, однако у него уже начал складываться план дальнейших действий. Первым делом…

«З-з-з-з».

Муха сидела на ветровом стекле. Говард изогнулся и ловко прихлопнул ее. Хрупкие членики неприятным пятном растеклись по стеклу, повисла звенящая тишина.

«Откуда она взялась?»

Говард нервно закурил и нажал педаль газа. Он не знал, с какой скоростью могут летать мухи, но был уверен, что с машиной, пусть и старой, им не тягаться. Если только они не посланники ада. Он прибавил скорость. Машина летела по автостраде, обгоняя грузовики и сторонясь новых спортивных машин. Говард ощущал необычайную легкость и свободу. Теперь ему ничто не угрожает, у его ног целый мир. Где-то далеко в синеве неба показалась темная точка, постепенно увеличилась, перекрыв дорогу. Перед радиатором мелькнула отвратительная физиономия и скрылась.

— Вельзевул, — содрогнулся Говард и испуганно вгляделся в ровное асфальтовое покрытие дороги.

Внутри на стекле сидела муха. Говарду показалось, что он узнает ее. Мутные, мириадно-таинственные глаза осматривали внутренность салона с недовольством и явной брезгливостью. Муха сложила крылышки и потерла друг о друга лапки, от которых начали, кажется, отваливаться кусочки грязи. Весь вид ее говорил о величайшем презрении к людям и, возможно, о желании уничтожить человеческий род, чтобы он не занимал планету, отведенную для более совершенных существ — мух.

Их глаза встретились. Вельзевул мгновение смотрел на Говарда, исполненный высокомерного презрения, — в это короткое мгновение, вглядываясь в бесконечную сложность его волосков и сочленений, Говард все понял и почувствовал дрожь. Затем дьявол оторвался от стекла и тихонько произнес:

— З-з-з-з.

Говард наклонился, правая рука его поднялась, корпус подался вперед. Секунду он смотрел на Вельзевула, пытаясь прочитать в его глазах свою судьбу и понять, что тот думает перед смертью…

Дром-д! Низкое бетонное ограждение приняло на себя удар вильнувшей в сторону машины. Салон заполнила густая красноватая темнота. Последнее, что расслышал Говард в скрежете стекла и железа, было громкое «з-з-з-з».

Сержант Пауэлл наклонился над лежавшим среди обломков мужчиной. К приезду патрульной машины пробка на дороге достигла громадных размеров. Пощупав пульс, Пауэлл выпрямился, пробормотал:

— Бедняга! — поморщился и пошел прочь.

Тело Говарда укладывали на носилки. С его головы взлетела жирная муха и, жужжа, уселась на густую шевелюру блюстителя порядка. Мириады глаз хищно поблескивали в ярком свете калифорнийского солнца.

Robert Bloch. «The Movie People», 1969.

Две тысячи звёзд, а то и больше, вмонтировано в тротуары на Голливудском бульваре, и каждая металлическая пластинка подписана именем кого-нибудь из киноиндустрии. Эти имена уходят далеко в прошлое, здесь все от Брончо Билли Андерсона до Адольфа Цукора.

Все, кроме Джимми Роджерса.

Имени Джимми вы не найдёте, потому что он не был звездой и даже не подвизался в эпизодических ролях — массовка, не более.

— Но я заслуживаю звезды, — говорил он мне. — Если у кого и есть на неё право, так это у меня. Я начинал здесь в 1920, совсем салагой. Если присмотреться, меня видно среди массовки в «Знаке Зорро». Я снялся в четырехстах с лишним фильмах и до сих пор в деле. Не так уж много осталось тех, кто может побить этот рекорд. Казалось бы, это даёт человеку кое-какие права.

Возможно оно и так, но Джимми Роджерс звезду не получил, а что до бравады, будто он «до сих пор в деле», то теперь ему крупно везло, если звали на кастинг раза два в год. Седые и порядком облысевшие ветераны киноинудстрии никому не нужны, разве что для сцен в салунах Дикого Запада.

Большую часть времени Джимми просто прогуливался по бульвару. Высокий, с солдатской выправкой, он выглядел несуразно в толпе туристов, гомиков и торчков. Его домашним адресом значился Лас-Палмас, какое-то место к югу о Сансета. Сам я никогда у него не бывал, но догадывался, на что это похоже: какая-нибудь клетушка вроде старых каркасных бунгало с общим двором, построенных примерно в то время, когда Джимми припёрся сниматься в кино, и стоящих до сих пор по милости Божией и немилосердному попустительству жилищных органов. Вот в каком месте Джимми проживал, но не скажешь, чтобы он там по-настоящему жил.

Джимми Роджерс жил в немом кино.

«Немое кино» на Фэрфакс-авеню — единственное место в городе, где всё ещё можно увидеть «Знак Зорро». Постоянно крутят Чаплина, в чести комедийный дуэт Лорела и Харди, а также звёзды вроде Перл Уайт, Элмо Линкольн и Гудини, блиставшие в сериалах. Сами киноленты великолепны: молодые Гриффит и Демилль, Бэрримор в «Докторе Джекиле и мистере Хайде», Лон Чейни в «Горбуне из Нотр-Дама», Валентино в «Кровь и песок» и сотни других.

Афиша меняется каждую среду, и каждый раз, в среду вечером Джимми Роджерс выкладывал свои девяносто центов кассиру, чтобы посмотреть «Черного пирата» или «Сына шейха» или «Сиротки бури».

Чтобы жить снова.

Дело в том, что Джимми ходил в кино не на Дуга, Мэри, Руди, Клару, Глорию или сестёр Гиш. Он ходил в кино, чтобы увидеть себя в толпе статистов.

По крайней мере, так мне показалось при нашей первой встрече. В тот вечер показывали «Призрака оперы», а в перерыве я вышел покурить и остановился, разглядывая фотографии кинозвёзд.

Хоть убейте, не вспомню, с чего начался разговор, но именно тогда я впервые услышал от Джимми о его четырехстах с лишним фильмах и том, что он до сих пор в деле.

— Видали меня там? — спросил он.

Я недоуменно посмотрел на него и покачал головой. Несмотря на его видавшие виды обноски и белую бороду, Джимми Роджерс был не из тех, кого сразу замечаешь в зрительном зале.

— Наверное, не рассмотрел в темноте.

— Но там же были факелы. Один нес я.