Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— А я не умею кукарекать! — не прониклась Магда. — Но меня же это не остановило.

— Может, ограничимся стихотворением? — гнула свое Зондэр. Полбутылки даггермара настроили ее на человеколюбивый лад.

— Эрвин, ты выразительно читаешь стихи?

— Незабываемо. То есть еще хуже, чем пою, если только такое возможно. Мой преподаватель изящной словесности не уставал утверждать, что я — его личное воздаяние за грехи юности.

— Отлично! Тогда скажешь комплимент! Развернутый комплимент. Не меньше десяти слов. И без «глаза как звезды»! Все ясно?

— Ясно, — убито согласился Нордэнвейдэ. Он уже искренне сожалел, что курс калладской лирики прошел мимо него.

Когда Наклз вернулся из погреба, он застал в гостиной картину на свой манер удивительную. Красный как мак Рейнгольд круглыми глазами смотрел на не менее красного Нордэнвейдэ, который, в свою очередь, смотрел в пол. Зондэр тихо хихикала в рукав. Магда хохотала во всю мощь легких. А Дэмонра подозрительно принюхивалась и на повышенных тонах интересовалась, чем они умудрились за полтора часа накачать не переносящего алкоголь лейтенанта до состояния, когда симпатичным ему начинает казаться ее, между прочим, жених!

— Это фанты, — успокоил ее Наклз. — А фанты — это святое.

— И ваш, Наклз, фант все еще у нас, — улыбнулась Зондэр, показав всем присутствующим карманные часы на цепочке.

— А у меня — индульгенция в количестве двух бутылок, — не растерялся хозяин дома. Десять с лишним лет близкого знакомства с нордэнами сделали свое черное дело. Магда с Зондэр понимающе переглянулись, и вопрос был решен.

Когда в шестом часу утра гости расползлись по спальням, у стола остались только Наклз и Дэмонра с Рейнгольдом. Зиглинд тут же вежливо поблагодарил за приятный вечер и ушел домой, не дожидаясь невесты, что Наклзу сразу показалось странным. Женщина проводила его до дверей, вернулась и опустилась на стул. Тихо усмехнулась:

— Что мне в тебе нравится, так это то, что ты никогда ни о чем не спрашиваешь.

— Я просто плачу тебе любезностью за любезность. Двенадцать лет назад ты была настолько галантна, что оставила мое прошлое в покое. Считай, я проникся глубокой благодарностью. И вообще, я давно усвоил одну нехитрую истину: легче полчаса подождать с расспросами, чем полтора часа упрашивать.

— Да ты, я смотрю, специалист по дамскому мышлению…

— Я консультировался с Маэрлингом-старшим. Вот уж кто — профессионал. В любом случае, захочешь — сама расскажешь, — пожал плечами Наклз и принялся убирать со стола. — Хотя, не скрою, твоя помолвка меня удивила. Тем не менее, прими мои поздравления. Мне кажется, твой будущий муж — очень порядочный человек.

— Мой жених, — поправила Дэмонра. — Он мой жених, а не мой будущий муж.

— Не вижу никакой разницы. Даже стилистической, как выражается один твой сослуживец.

— Она не стилистическая, она чисто практическая. Мы поженимся в конце войны. Тебе это не напоминает «когда зимой фиалки зацветут»?

— Я думал, имеется в виду конец рэдской кампании, а не войны с Аэрдис вообще. Он ведь законник. Так что не мог пропустить мимо ушей такую важную оговорку.

Дэмонра достала из-под отворота мундира какую-то бумагу. Швырнула ее на скатерть и уронила голову на скрещенные руки с видом смертельно уставшего человека. Наклз, с самого начала ожидавший чего-то подобного, поднял документ и пробежал глазами идеально ровные строчки. Потом сел рядом и тихо спросил:

— Ты уверена, что не глупая шутка?

— Это очень глупая шутка, Рыжик. Помесь идиотизма и предательства. Но там подпись кесаря. Под этой глупой шуткой стоит кесарева подпись, — не поднимая головы, ответила Дэмонра. — Мне Гребер принес. Он полночи искал меня по городу, чтобы это передать. А они умны, эти промышленники. Упросили кесаря подписать приказ в Красную Ночку. Пока все праздновали, они поделили Рэду. Наши узнают об этом только завтра-послезавтра. У нас как раз будет время собрать вещи и — вперед, к великим свершениям! Ненавижу…

Наклз еще раз прочитал документ. Приказ о вводе войск в Западную Рэду был датирован последним днем зимы. Не очень хорошо кесарь весну встретил, если верить народным приметам.

— И ты три часа молчала.

— А что, начни я криком кричать о своих открытиях, кому-то стало бы лучше? Третьего числа все все узнают из газет. Самые либеральные в очередной раз обругают нас «вешателями» и «извергами», а самые консервативные назовут «опорой престола».

Наклзу было глубоко безразлично, что и о ком скажут либеральные и не очень газеты. Ему только хотелось, чтобы всю кашу, заваренную в Рэде, расхлебали без Дэмонры. Потому что на вкус эта каша без сомнений была бы отвратительна.

Он поднялся, плотно задернул шторы, проверил, заперта ли дверь, вернулся и спокойно заметил:

— Ты всегда можешь уехать на Дэм-Вельду. Бери своего жениха и уезжай. Он с тобой уедет, наплевав на всякое родство. Такие вещи по глазам видно. Не дожидайтесь третьего числа. Уезжайте сегодня же. Твои финансы я приведу в порядок. Просто уезжай.

— «Просто — только неверных жечь, для всего остального голова на плечах нужна», как поговаривал Дэзмонд-Заступник, за что и вылетел из официального аэрдисовского пантеона, — фыркнула Дэмонра. — Рыжик, а кто в Рэду поедет? Зондэр? Магда? Или, может быть, Кейси?

Вопрос был резонный. И очень скользкий. И думать над ним нужно было до того, как начинать свою самоубийственную благотворительность. Эрвин, вероятно, был хорошим человеком, но уж слишком много от него было проблем.

— Солдатский состав неподсуден, когда речь идет о решениях офицеров. Значит, собирайся и уезжай. А Эрвина своего увольте задним числом. Я бы предложил его пристрелить для верности, но не думаю, что ты согласишься.

— Я говорила тебе, что ты бесчеловечен?

— Да, постоянно говоришь. Много было бы проку от моей человечности? Если хочешь, как-нибудь могу умилиться котенку или солнышку в небе, но порфирика твоего надо убрать отсюда подальше. Я этим займусь.

— Наклз.

— Успокойся. У Каллад, кроме столицы, знаешь, еще есть провинции, деревни, а еще мир как-то не заканчивается на его границе. Ты, думаю, это даже видела не так давно.

— Видела, — хмуро согласилась Дэмонра.

— Вот потому бери своего юриста и уезжай на Дэм-Вельду. Там не запрещено это ваше восьмидесятиградусное издевательство, в конце-то концов…

Нордэна тихо рассмеялась:

— Это называется «государственная измена», Рыжик. За нее вешают всех, включая родственников, слуг и соседей, недостаточно быстро сообразивших, что ренегата надо обругать последними словами.

Наклз хотел сказать, что Гребера забрать с собой ей будет несложно, родственников стараниями прошлого кесаря и всяческих патриотов у нее не осталось, а на соседей ему наплевать, и вообще никакая это не измена, а глупая детская попытка улучшить мир, при столкновении с реальностью крупно провалившаяся, как вдруг скрипнула лестница. Он едва не подскочил и обернулся на звук. На ступеньках стояла Магда Карвэн, белая как полотно. Судя по всему, последние новости обладали прекрасной способностью снимать всякий хмель.