Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— Не стоит. Я не очень люблю, когда ты так кривляешься. Уверена, все могло быть как-то еще.

— Конечно могло быть. Если бы пять сотен лет назад наши предки применили головы по прямому назначению, все могло бы быть как-то еще. Теперь не может. Я говорила с Ингегерд.

— И что? — мигом полюбопытствовала Мондум.

Дэмонра поморщилась, как от зубной боли:

— И все.

«И все» пояснять не требовалось. Зондэр, как и каждая нордэна, прекрасно понимала смысл этих слов. В языке северян для них имелась уйма синонимов, в массе своей емких и непечатных. Пожалуй, самым литературным аналогом был «Сумерки Богов». Которые, правда, по общепринятой версии состоялись пятьсот лет назад, то есть несколько раньше запланированного срока, и как-то не спровоцировали обещанного перерождения и очищения мира.

— Можно сделать хоть что-то? — без особенной надежды поинтересовалась Зондэр, помолчав немного. Дэмонра хлебнула остывший чай.

— Можешь помолиться своему Создателю, как вариант. Дэм-Вельдских демонопоклонниц он, как ты понимаешь, слушать не станет, а у наших родных богов затянувшийся отпуск.

— Бесы дери, Дэмонра, тогда почему они выращивают апельсины для кесаря, а не хлеб?!

— А такого, что этих теплиц там — раз, два и обчелся. Этого хватит, чтобы по праздникам поднять настроение знати и ее деткам, но не хватит, чтобы прокормить сто пятьдесят тысяч ртов. Не важно, что через пару десятилетий данная цифра сократится хорошо, если не вдвое. Жрать они хотят сейчас! Ах бесы, совсем забыла: они хотят жрать вкусно. Мы же богоизбранный, мать его, народ, вершина эволюции…

Зондэр глубоко вздохнула:

— Разговор беспредметен. Мы только поссоримся.

— Даже не думай. Не собираюсь я с тобой ссориться из-за каких-то фундаментальных проблем мироздания. И вообще, ты обещала быть у меня подружкой невесты, — подмигнула Дэмонра. Обсуждение перспектив Дэм-Вельды, трезвая голова и хорошее настроение были совершенно несовместимыми вещами.

— А ты обещала назвать дочку Мирабеллой, если выйдешь замуж раньше меня.

— Бесы, Зондэр, мы тогда были очень пьяные? — Дэмонра сдвинула брови, вспоминая подробности столь опрометчиво данного обещания. Пол-ящика даггермара, причитающиеся с Магды, мало улучшали общую картину.

— Мы, Дэмонра, тогда были очень молодые, и ненавидели только «синявок» и уроки нравственного закона, — грустно улыбнулась Зондэр.

— Никогда не подумала бы, что и от этого похмелье бывает. Да еще такое запоздавшее, — пробурчала Дэмонра. И соврала. Эта мысль приходила ей в голову неоднократно и чем дальше, тем чаще. Каллад, каким бы он ни был, дал ей безоблачную юность. На безоблачную старость ее родителям уже не хватило, конечно. Но этот факт не отменял первого. И за все в мире следовало платить.

— Кстати, Зондэр, еще одно. Со мной тут связывался всесильный Винтергольд, великий и ужасный. Через своего старшего ублюдка.

— Он законный, между прочим, — Зондэр не любила двусмысленностей. — И не старший, а единственный. Вернее единственный, кого Винтергольд признает своим.

— Да, в наш прогрессивный век можно быть ублюдком, даже являясь законным ребенком, мы значительно продвинулись со времен рыцарства, тебе не кажется? Так вот, кто-то пытается собрать информацию по «Зимней розе». Что самое занятное, этот «кто-то», по-видимому, не имеет никакого отношения к имперской разведке.

— Что сказал по этому поводу Винтергольд?

— Ну, он три часа намеками да экивоками пытался выведать у меня, с каких пор я занялась садоводством и что за бесовы розы мы выращиваем. Я, естественно, грязно материлась и все отрицала первые часа два с половиной, а потом рассказала сказочку про дэм-вельдские зимние розы. Из которых года через три можно будет добывать сильнейший опиат и с помощью означенного опиата еще лет через пять мирно травить аэрдисовцев в колыбели. Разумеется, он мне не поверил, да что поделать? Сказал быть предельно осторожной и, наконец, попробовать приобрести хоть какие-то манеры. Но денег на бонну, как ты понимаешь, не дал!

Зондэр вздохнула и потерла виски.

— Тебе это не показалось странным? В темницу можно угодить и из-за меньших подозрений. А уж там допрашивают не под граммофон и бокал красного вина.

— Не показалось. Смотри на вещи трезво, Зондэр. Нас не арестуют, пока мы не выкинем какой-нибудь воистину великолепной глупости. Не потому, что нас любят и уж, конечно, не потому, что мир исполнен справедливости и за добрые дела не наказывают. Все столь же просто, сколь и мерзко. У каждого, знаешь ли, есть — такое современное словечко — социальная роль. Ну, там любимая… министра финансов — поставщик информации для банкиров. Или школьный учитель нравственного закона — поставщик идеалистов для будущей войны. Ну, вот и мы с тобой тоже исполняем полезную социальную роль.

— Любимые кесарские шавки?

— Гончие. Но это уже детали. Угадала. К счастью, мы не левретки, так что лизать руки хозяина нам совершенно не обязательно. А вот лаять придется в строго заданном направлении.

Зондэр мрачно молчала, созерцая стекло и мутно проступающий по ту сторону лес. Метель стихла и в небе плыла белая огромная луна. Колеса поезда мерно стучали, нагоняя сон. Нордэна отвела взгляд и сообщила не Дэмонре, а белой скатерти на столе:

— Я уволюсь после этой кампании. Жизнь, конечно, заново уже не начнешь, но это не повод оставаться.

— Это непрактично. Еще пара лет, и ты — полковник.

— Еще пара лет — я и покойник, Дэм. Живой такой покойник. Без семьи, без детей, без перспектив, зато с солидным пенсионом. Как твой любимый Наклз. Меня тошнит при мысли о такой старости.

Дэмонра поморщилась:

— Я бы на твоем месте молилась, чтобы поджидающая нас старость была именно такой. Мне кажется, она будет значительно более веселой, вот только нам от этого совсем не будет весело.

— А мне уже не особенно весело.

— Разговор беспредметен. Хорошо, когда все будет подходить к логическому завершению, сымитируем тебе какое-нибудь серьезное ранение, выдадим медальку и можешь отправляться на все четыре стороны.

Зондэр тяжело вздохнула:

— Мы вернулись к тому, с чего начали. «На все четыре стороны» — это куда? Учитывая, каким именно способом мы «смотрели мир» последние десять с лишним лет, про четыре стороны ты, Дэм, лучше забудь. Нам остается только север. Вечно закатывающая истерики Нейратез, подбирающиеся Гремящие моря и апельсины в тепличках. В классических трагедиях такое, кажется, называется «заслуженным финалом», нет?

— Нет, Зондэр, и не мечтай. Если я что-то помню с гимназии, в классических трагедиях герои совершали преступления ужасные, но в какой-то мере все же красивые. Они проливали моря крови, мстя за честь семьи, или сжигали дотла города во имя любви. Заметь, никаких денег там и близко не упоминалось. И врагов там, кажется мне, убивали за то, что они враги, а не за то, что они попали в «отбраковку» по методологии Кальберта или не угодили эстетическим идеалам императора Гильдерберта. То, что останется после нас — декрет о проститутках, исправительные лагеря, «тест на лояльность», система усовершенствования канализации — не предмет трагедии, Зондэр. Так что существует вариативность концовки. И давай уже спать. Утром будем в Тальде.