Линдси Карри - Странное происшествие на Тенистой улице

– Эй! – говорит мне Эндрю, щёлкая пальцами перед моим носом. – Ты здесь?

– Всё хорошо. Только день какой-то странный. – Перехватив его взгляд, я добавляю: – А если ты настаиваешь на том, чтобы называть меня Флоридой, или девочкой-сёрфером, или ещё каким-нибудь другим прозвищем… Что ж, хорошо, тогда я тоже начну называть тебя… ну, пока не знаю как, но тебе точно не понравится!

– Серьёзно? А что не так в имени Флорида? – спрашивает он, пристально наблюдая за мной. – Тебе такое прозвище идёт. То есть ты ведь загорелая, и к тому же у тебя такие длинные взлохмаченные волосы…

Взлохмаченные?.. Наверное, он хочет сказать, что они волнистые. И это правда. Иногда дома, во Флориде, я закручивала волосы в пучок, чтобы они не слиплись от солнца, ветра и песка. Но не всегда. Иногда я их распускала, и они свободно развевались на ветру, застилали мне лицо и даже защищали глаза от яркого блеска воды.

У меня вдруг что-то шевельнулось внутри. Что-то мрачное и грустное.

– В общем, не важно. Просто… просто не называй меня так, и всё.

На лице Эндрю появляется выражение искреннего сожаления.

– Ой, прости. Я больше не стану, раз ты так расстраиваешься. Я думал, ты шутишь. – Он замолкает ненадолго и выглядит задумчивым. – Надеюсь, ты не из-за этого прозвища не пошла на обед?

Я всеми силами пытаюсь сдержать слёзы. Не хочу я сейчас плакать.

– Да нет. Просто… у меня сегодня выдался неважный день.

– Какие-нибудь девчачьи проблемы – волосы, косметика? Или всё-таки что-то случилось?

В этот момент его взгляд переключается на мой альбом, и я машинально захлопываю его. А потом бросаю на него стальной взгляд:

– Просто для сведения: когда ты произносишь «девчачьи проблемы», то выглядишь полным идиотом.

Эндрю несколько мгновений выглядит озадаченным. И уязвлённым. Рот у него раскрыт, как у рыбы, внезапно угодившей на берег.

– О, да ладно тебе! Я всего лишь пошутил. А тебя это что же, так задело, что теперь мне нельзя посмотреть на твои рисунки? – говорит он слегка надломленным голосом. Несмотря на улыбку, я могу с уверенностью сказать, что ему не по себе. Но я не пытаюсь отгородиться от него, и уж точно не его шутка заставила меня захлопнуть свой альбом.

Вот на тебе! Сегодня от меня всем достаётся.

– Рисунок не закончен. Я никогда не показываю свою работу, если она не закончена. Иначе могут не так понять.

Сама же я успокаиваю себя тем, что это лишь наполовину ложь.

– О кей. Но это всё-таки не объясняет, почему ты затаилась здесь, вместо того чтобы пообедать с нами вместе. Сегодня твой четвёртый день здесь, в Чикаго. А ты всё никак не привыкнешь к новой обстановке. Как будто приехала только сегодня. С тобой всё в порядке?

– Да-а… нет. Не знаю.

Эндрю прислоняет голову к стене.

– Давай выкладывай.

Глаза его вспыхивают, когда он смотрит на большие часы в конце коридора. Потом он снова переводит взгляд на меня.

– Через десять минут у нас урок по естествознанию, и госпожа Гейст не станет откладывать занятие из-за твоих «девчачьих проблем», – ухмыляясь, говорит Эндрю.

Он всё-таки очень старается поднять мне настроение. Этого нельзя не заметить. Смеясь, хлопаю его по плечу. У Эндрю действительно неплохое чувство юмора. Если бы не то, что сейчас творится дома, то этот день можно было бы считать вполне сносным. Даже хорошим. Да, и в Чикаго! Фантастика!

Глубоко вдохнув, я запихиваю свой альбом в рюкзак. У меня выбор: рассказать Эндрю, что произошло в моей комнате вчера вечером и потом предположить, что, по его мнению, я и в самом деле свихнулась. Или оставить всё при себе и тихо страдать. А я, признаться, терпеть не могу страдать в одиночку.

– Хорошо, но я думаю, нам понадобится Нина.

Занятия в школе закончились больше часа назад, а я всё ещё сижу на ступеньках у входа, наблюдая за проезжающими автомобилями. Во Флориде машины ездили быстро, но не так, как здесь. Да и гудели не так громко и часто.

– Я же сказала, что приду, как только смогу! – С этими словами в дверях школы появляется Нина. А в шаге позади неё Эндрю. На этот раз Нина не выглядит застенчивой. Скорее раздосадованной…

Что-то во внешности или характере Нины немного напоминает мне Рейчел. Уж точно не волосы или кожа. Возможно, походка или манера говорить. Что-то очень хорошее, и, несмотря на то, что она всё ещё бросает сердитые взгляды на Эндрю, я улыбаюсь:

– Привет.

– Тебе тоже. Этот мистер вытащил меня из киноклуба. Показы бывают раз в неделю – по средам, и Эндрю припёрся туда в самый разгар фильма!

Произнося последние слова, Нина слегка пихает Эндрю в рёбра, и тот вздрагивает.

– Извини. Просто мне нужно было поговорить с тобой, а он знал, где тебя найти, – говорю я, внезапно почувствовав себя скорее виноватой, чем взволнованной. Возможно, мне вообще не стоило её беспокоить.

– Ничего, всё в порядке. Мы обсуждали «Лесного наблюдателя», и я видела этот фильм уже миллион раз.

Я чувствую, что она вот-вот замолчит. А мне нужно непременно разговорить её, иначе никак.

– Ты когда-нибудь слышала о Грейсленде?

Глаза Нины округляются на мгновение, а челюсть отвисает.

– О Грейсленде? А что?

Я бросаю взволнованный взгляд на Эндрю, а тот делает взмах рукой, как бы побуждая к продолжению разговора.

– Давай выкладывай, Тесса. Я ведь не зря вытащил её из киноклуба?

Вдохнув поглубже, я продолжаю:

– Помнишь, я говорила тебе, что в моём доме творится что-то странное?

Нина кивает, и мы все садимся на ступеньки. Она снимает рюкзак и наклоняется ко мне поближе.

– Ни черта не понимаю. А какое отношение происходящее в твоём доме имеет к Грейсленду? Какая тут вообще связь?

Я взмахиваю руками:

– Да как я могу ответить? Мне бы понять, что такое вообще этот Грейсленд!

– Разве это не там жил Элвис? – вмешивается Эндрю.

– Тсс! – шипит на него Нина и озирается вокруг. Я не могу знать наверняка, но думаю, это для того, чтобы убедиться, что нас никто не подслушает.

Схватив рюкзак и расстегнув молнию, Нина начинает в нём судорожно рыться. Когда её руки выныривают из рюкзака, они держат книгу. На обложке надпись: «Призраки Чикаго».

– О боже! Значит, Грейсленд – это какой-то дом? Может, мои родители купили дом с привидениями, который и называется Грейсленд?

Меня охватывает паника, и я спрашиваю себя, не потому ли папа то и дело говорил о «выгодном дельце»? Если бы там кто-то умер, то они бы, наверное, снизили цену… разве не так?

Нина отмахивается:

– Да нет. Грейсленд – это старое кладбище к северу от стадиона «Ригли-Филд». Одно из двух, на которых захоронены тела, выкопанные и перемещённые из Линкольн-парка.

Кладбище. От одной только этой мысли меня сразу обдаёт холодом. Нина сейчас так возбуждена, что тараторит со скоростью миллион слов в минуту. И мне трудно сосредоточиться. Я слышу лишь одно и то же слово, которое всё время повторяется, – кладбище. Какое бы привидение ни засело в моём доме, оно посылает мне сообщения. И оно явно связано с кладбищем Грейсленд. Но почему оно добивается связи со мной?