Линдси Карри - Странное происшествие на Тенистой улице

Он кажется таким далёким, как будто она сейчас где-то в подвале. Я прикладываю ухо к трещине в краске. Я ведь ещё даже не изучила все помещения в доме. И мне не очень-то хочется отправляться на поиски туда, где толком не ориентируюсь. И в то же время мне нужно, чтобы мама поскорее оказалась рядом.

– Мама спряталась, – произносит Джон монотонным голосом, прижимая к себе деревянную куклу. Рот Рено шевелится, и его голова поворачивается ко мне. В едва освещённой комнате это выглядит ещё страшнее.

– Скорее иди сюда. Где бы ты ни была! Пожалуйста!

Удар грома сотрясает дом, и я вскрикиваю. За окном вспыхивает молния, и на потолке пляшут замысловатые тени. Но это ведь обыкновенная гроза. Всего лишь гроза. «У нас во Флориде часто бывали грозы», – повторяю я про себя много раз, отчаянно пытаясь заставить себя в это поверить.

– Джон, встань рядом со мной, – говорю я брату. – И никуда не уходи, пока не придёт мама.

– Рено я тоже никуда не отпущу, – отвечает он. – Ему не нравится темнота.

Мне тоже. Едва дыша, я пробую сдвинуться с места. Всего несколько шагов, и я окажусь рядом со своим альбомом. И мы посмотрим, есть ли что-нибудь в нём или нет. Какое-нибудь сообщение. Предостережение. Хоть что-нибудь.

Снова бьёт молния, и по комнате прокатывается громкий треск. На этот раз Джон не выдерживает и начинает плакать. И я ничем не могу ему помочь. Я лишь в ужасе смотрю на лежащий передо мной раскрытый альбом…

Я опять вижу там перевёрнутую букву L, но теперь передо мной уже законченный прямоугольник. Четыре идеальных угла вместо одного. И цвет более тёмный. Он чёрный как смоль, с лёгкими тенями на внутренних краях. Тени вообще-то рисовать не так просто. Даже трудно, чего уж там говорить. Это не лёгкое касание пастелью листа, не растушёвка. Это настоящий рисунок, выполненный со знанием дела.

Повернувшись к Джону, я чувствую, что начинаю паниковать. И понимаю: только сумасшедший может предположить, что мой брат способен изобразить такую сложную штуку. Но какое здесь может быть другое объяснение?

– Это ты сделал?

Джон фыркает и смотрит на лист бумаги.

– Что? – удивлённо спрашивает он.

Взяв альбом, я указываю на прямоугольник. Вообще-то Джон давно уже оставил в покое мои принадлежности для рисования. Не возьму в толк, зачем они вдруг ему понадобились. Кроме того, я никогда не видела, чтобы он рисовал что-нибудь, кроме ломаного контура. Но идеально заштрихованный прямоугольник? Нет, не может быть…

Тыкая пальцем в бумагу, я пытаюсь дышать глубоко и сохранить спокойный голос:

– Вот! Это ты нарисовал, Джон? Скажи мне правду.

– Что тут происходит? – спрашивает мама, которая в этот момент появляется в дверном проёме. На ней теперь толстая трикотажная рубашка, и лицо уже не такое бледное, как раньше. – Простите, ребята, но, пока я копалась в коробках у себя в комнате, снова вырубили электричество. Так что мне было не так просто сюда добраться.

Я поворачиваю голову к настольной лампе. А ведь она вроде не гасла.

– Электричество, говоришь? Но здесь всё работало!

Мама смеётся и отмахивается:

– Ну может быть. Не знаю, как такое возможно. Лично я пробиралась в кромешной тьме.

Я смущённо вздыхаю. Ведь если отключают электричество, то сразу во всём доме. Разве не так? Во Флориде у нас часто отключали свет. Едва заслышав о надвигающихся тропических бурях и даже случайном урагане, мы сразу доставали фонарики. И так каждые несколько месяцев. Но если уж свет вырубался, то во всём доме, а не в отдельных комнатах.

Мама гладит меня рукой по щеке:

– Милая, с тобой все в порядке? Что-нибудь случилось?

– Всё хорошо. Просто ты сказала, что слышала здесь какой-то шум. И ещё в альбоме я нашла вот этот знак.

Мама протягивает руку:

– Можно посмотреть?

Я киваю и передаю ей альбом, потом вижу, как Джон падает на четвереньки и заглядывает под кровать.

– Что ты делаешь, Джо?

– Ищу их, – шепчет он в ответ. Проползая вдоль кровати, он тащит за собой неразлучного Рено.

– Рено тоже слышал, как они копошатся здесь, наверху!

Я потираю покрытые мурашками руки, стараясь не думать ни о странном шуме, ни о том, что деревянная кукла Джона способна слышать так же, как живой человек. Единственное, что сейчас действительно имеет значение, – это загадочный прямоугольник в моём альбоме для рисования.

– Видишь? – нерешительно спрашиваю я.

Лицо мамы расплывается в тёплой улыбке.

– Вижу! Какие идеальные углы. И тени замечательные! Что ты собираешься поместить внутрь?

– Это не моих рук дело, – говорю я, наблюдая за её реакцией.

Мама склоняет голову набок. Она явно сбита с толку.

– Что ты хочешь этим сказать?

Я качаю головой и пытаюсь отыскать любые другие признаки присутствия посторонних в моей комнате. Пропавшие коробки, открытые ящики комода… всё что угодно. Зачем кому-то проникать в наш новый дом лишь для того, чтобы порисовать в моём альбоме? И как это мама никого не заметила? У меня мурашки ползут по телу от одной только мысли, что кто-то прячется в углах и коридорах этого дома…

Проведя пальцем по краю альбома, я пожимаю плечами:

– Не знаю, как это объяснить. Но это не я. И не думаю, что это нарисовал Джон.

Взяв под мышку Рено, мама поднимает брата. Чёрные глаза мерзкой деревянной куклы впиваются в меня, и я отворачиваюсь.

– Что ж, наверное, это произошло во время переезда. Может быть, в коробке, где лежал альбом, были разбросаны пастельные мелки? Коробку встряхнули, вот и…

Я с усмешкой смотрю на неё. Мама, конечно, рисует не так, как я. Она использует другую технику, но ведь она прежде всего художник. Она разбирается в пастельной живописи и понимает, что вероятность такого события, которое она только что описала, почти нулевая. Она отчаянно пытается найти объяснение… Наверняка.

– Нет. Там не было открытых коробок. И даже если бы альбом и пастельные мелки оказались в одной коробке, случайно такая тень возникнуть ну никак не могла!

Одной этой мысли достаточно, чтобы до смерти напугать меня. Я бессильно падаю на кровать и хватаюсь за голову обеими руками. И не поднимаю головы до тех пор, пока не чувствую тёплую руку мамы на плече.

– Милая моя, мы проделали такой долгий путь, и твой мозг просто устал. Тебе надо хорошенько отдохнуть. И избавиться от ненужных волнений! – Она целует меня в лоб. – Кто знает, как такое произошло. Может, твоя подруга во Флориде решила, что это какой-нибудь запасной альбом или что-то вроде этого. Ну и нарисовала там…

Я не спорю с ней. Хотя могла бы сказать, что Рейчел знает меня лучше всех и ни за что не стала бы рисовать в моём альбоме. Во всяком случае, без моего разрешения. И ещё я могла бы сказать, что Рейчел всё-таки очень далека от искусства. Она с куда большим удовольствием просидела бы где-нибудь на футбольном матче, чем перед листом бумаги. Но сейчас это не имеет ровным счётом никакого значения. Тревожная, пугающая правда неумолимо просачивается в мой мозг.