Гастон Леру - Золотой топор [Фантастика. Ужасы. Мистика. Том II]

— Довольно! перестаньте! — воскликнули Антони и белокурая Клио, на которых насмешливые слова доктора произвели чрезвычайно глубокое впечатление.

— Это поклонник гильотины, опьяняющийся муками ее жертв! — прошептала Сусанна.

— Положительно, если бы я не знал вас, любезный доктор, я бы…

— Вы не поверили бы мне, — перебил моего приятеля С. доктор Лезельизотт. — Я сам долго не верил. Но, если вы хотите, мы можем пойти туда проверить. У меня есть пропускные билеты. Несмотря на расставленные кордоном войска, нас туда пропустят беспрепятственно. Я попрошу вас только наблюдать за его лицом во время казни, — вот и все. После этого вы перестанете сомневаться в моих словах.

— Весьма благодарен вам за любезное приглашение! Я предпочитаю, в таком случае, на слово поверить всему, что вы рассказали, — как ни ужасны приведенные вами факты!

— Да, нечего сказать, славная штучка этот ваш господин барон, — сказал доктор, пододвигая к себе тарелку с крупными раками, каким-то чудом уцелевшими до него.

Заметив, что мы все притихли, он добавил:

— Напрасно вы принимаете так близко к сердцу мои слова. Столь потрясающее впечатление производит, в сущности, лишь необычайность этой мономании. Во всех других отношениях этот маньяк ничем не отличается от прочих сумасшедших. Вы могли бы узнать о почти столь же странных иных заболеваниях. Могу вам поклясться, что все мы, среди белого дня и в любое время, ничего не подозревая об этом, соприкасаемся с людьми, более или менее одержимыми безумными представлениями.

— Дорогой друг, — сказал С. после продолжительного молчания, — я должен откровенно сознаться, что меня нисколько не взволновало бы соприкосновение с таким человеком. Само собой разумеется, однако, что я не стал бы искать встречи с ним. Но если бы она произошла сама собой, я могу поручиться, — и Лезельизотт подтвердит мои слова, — что вид и даже сообщество человека, избравшего для заработка столь ужасную профессию, вовсе не произвели бы на меня отталкивающего впечатления. Я в этом отношении настроен весьма прозаично.

Но вид человека, столь низко павшего, что он приходит в отчаяние, потому что не может по праву выполнять такие обязанности, — да, это, действительно, производит на меня впечатление! И я не колеблясь признаю, что если есть духи, вырвавшиеся из преисподней, чтобы блуждать среди нас человеческими оборотнями, наш сегодняшний гость принадлежит к числу самых худших, каких только можно встретить. Вы называете его сумасшедшим, но это вовсе не оправдывает столь извращенной натуры. Настоящий палач не произвел бы на меня никакого впечатления, — этот же страшный сумасшедший поразил меня безграничным ужасом.

После этих слов водворилось тяжелое молчание. Казалось, точно сама смерть появилась среди нас.

— Я чувствую себя не совсем хорошо, — сказала белокурая Клио. Нервное возбуждение и холодок утренних сумерек придали ее голосу разбитый, тусклый звук. — Поедемте все в мою виллу. Попытаемся вместе забыть там это печальное приключение. Дорогие друзья, поедемте все со мной. Вы найдете приготовленными для себя ванны, удобные спальни, экипажи и лошадей. — Она сама едва понимала, что говорила. — Вилла посередине Булонского леса; не пройдет и двадцати минут, как мы будем там. Пожалуйста, поймите меня правильно: мысль об этом человеке делает меня больной; если бы мне пришлось остаться одной, я боялась бы, что он в любой момент войдет ко мне со свечой в руке и с приторной улыбкой на губах, от которой у меня пробегает дрожь по всему телу.

— Да, мы провели необычайную ночь, — сказала Сусанна Джексон.

Лезельизотт покончил со своими раками и с довольным видом вытирал губы. Мы позвонили. Явился Жозеф. Пока мы расплачивались, шотландка шепнула Антони:

— Маленькая Изольда! Не следует ли тебе кое-что сказать Жозефу?

— Да, — ответила красивая, совершенно бледная девушка, — ты отгадала мое намерение.

Затем она обратилась к старшему гарсону:

— Жозеф, возьмите себе это кольцо. Рубин в нем кажется мне слишком темным. Не правда ли, Сусанна? Он имеет такой вид, точно в эти бриллианты оправили каплю крови. Продайте кольцо и раздайте вырученную сумму бедным, которые будут проходить мимо ресторана.

Жозеф взял кольцо, низко поклонился и вышел распорядиться, чтобы подавали экипажи. Дамы стали приводить в порядок свои туалеты, накинули на себя длинные черные шелковые домино и снова надели свои маски.

Пробило шесть часов.

— Подождите немного, — сказал я и указал на стоячие часы. — Этот час делает всех нас несколько причастными безумию этого человека. Поэтому не откажем и ему в сострадании. Разве в это мгновение мы не проявляем почти столь же беспощадную жестокость?

После этих слов наступило глубокое безмолвие.

Сусанна посмотрела на меня, быстро повернулась и широко распахнула окно.

На всех колокольнях Парижа часы выбивали шесть.

После шестого удара мы все содрогнулись. Взор мой упал на голову бронзового демона с искаженными чертами, разделявшую на две половины кроваво-красную волну пурпурной драпировки.

Состоявшиеся недавно смертные казни напоминают мне совершенно необычайный случай, который я сейчас опишу.

Вечером 5-го июня 1864 года, около семи часов, доктор Эдмон-Дезире Кути де ла Поммере, только что перевезенный из тюрьмы Консьержери в тюрьму Ла-Рокет, сидел в камере, предназначенной для приговоренных к смерти; на нем была надета смирительная куртка.

Безмолвно, устремив взор в пространство, откинулся он на спинку своего стула.

Стоящая на столе свеча освещала его бледное, точно застывшее лицо.

В двух шагах от него, прислонившись к стене и не сводя с него глаз, стоял часовой.

Почти все арестанты принуждены выполнять ежедневно работу, из скудной платы за которую тюремное управление вычитает стоимость савана, не включенного в список обязательных расходов. Только приговоренные к смерти освобождаются от этой обязанности.

Кути де ла Поммере не принадлежал к числу людей, выдающих внешним видом свои чувствования; взор его не обнаруживал ни страха, ни надежды.

Ему было около тридцати четырех лет; брюнет, среднего роста и стройного телосложения, он лишь за последнее время стал слегка седеть около висков. Глаза его имели нервное выражение и были наполовину прикрыты веками; у него был лоб мыслителя. Голос его звучал сухо и сдавленно. Руки были длинны и нервны. Лицо носило отпечаток некоторой самоуверенности. Манеры не были лишены известного заученного изящества. Такова была внешность приговоренного к смерти.

Знаменитому адвокату Ланю, при разбирательстве процесса доктора Кути де ла Поммере перед уголовным судом департамента Сены, не удалось рассеять тройного тягостного впечатления, произведенного на присяжных заседателей обвинительным актом, допросом свидетелей и речью прокурора, господина Оскара де Налле.