Клод Фаррер - Кровавый рубин [Фантастика. Ужасы. Мистика. Том I]

В одном из отдаленнейших уголков парка посреди блестящей, словно лакированной зелени засаженной камелиями лужайки возвышалась большая мраморная статуя Дианы. Ее творец остался, к сожалению, неизвестным, но все посетителя парка сознавали, что перед ними один из лучших образчиков старинной скульптуры. В легких, развевающихся одеждах, приоткрывавших изумительную линию плеч, задумчиво стояла мраморная девушка. Колчан за ее спиной указывал, что это богиня Диана.

Будучи еще мальчиком, Антонио часто просиживал вечерами у ее подножья, а с наступлением возмужалости, он увлекался ею все больше и больше, пока, однажды, все его существо не охватила чисто языческая, безграничная любовь к строгим законченным линиям мраморной красоты. Он всей душой полюбил Диану, словно она была живым человеческим существом. Ночью она проносилась в его сновидениях, а днем его охватывало безграничное чувство счастья при одном взгляде на целомудренно белевшую среди темных камелий статую. Часами просиживал он на скамейке против статуи, глядел на нее и обращался к Диане с нежнейшими словами любви, остававшимися, к его глубокому огорчению, — неотвеченными.

Он любил класть цветы на цоколь мраморного изображения, словно жертвенную дань своей преданности… А в серебристые, лунные ночи, которые в этой местности полны сказочных волшебных чар, он, будучи уверен, что никто за ним не наблюдает, взбирался легкими шагами на цоколь и касался руками холодного, бесчувственного камня, сам весь горя и вздрагивая от нараставшего трепета радости.

Его друг Фредерико, молодой, талантливый живописец, часто гостивший на вилле у озера Комо, с возраставшим изумлением наблюдал за поведением своего друга и неоднократно предостерегал его:

— Берегись, — говорил он, — опасно дарить свое сердце мраморной статуе: она тебе его не вернет!.. Разве мало в Милане красивых девушек?? Отчего бы тебе не увлечься одной из них…

— Оттого, что ни одна из них мне не нравится! — возражал Антонио со счастливой улыбкой. — Я счастлив, и мне ничего иного не надо!.. Найдется ли среди них хотя бы одна, обладающая осанкой моей богини? Ни у одной из них не встретишь этого божественно-гармоничного ритма линий. Моя Диана совершенна, Фредерикс!..

Антонио писал пламенные стихи, обращенные к далекой возлюбленной. Этой таинственной возлюбленной была — Диана. И сердце, и жизнь свою посвятил он ей, бесплотной и бездушной, ее холодной, бескровной, каменной красоте. Прекрасные черты Дианы одаряли его экстазами безграничного счастья, но они же низвергали его своей недвижностью в мрачные бездны отчаяния.

Но вот однажды отец призвал его к себе и высказал твердое желание, чтобы Антонио помолвился с молодой, прекрасной Лизой Мельци.

Семейство Мельци мало чем уступало Сербельони в знатности и древности рода. Будучи ближайшими соседями Сербельони, они владели обширными поместьями в окрестностях Белладжио, на другом берегу озера.

Антонио и Лиза были дружны уже с самого детства. Вместе бегали они и шалили в тенистых садах родительских вилл, часто осыпали друг друга цветами камелий или катались, откинувшись на подушки гондол, по фиалковому зеркалу озера, забавляясь струйками воды, пробегавшими между опущенными в воду пальцами. Когда они подросли, их отношения сохранили товарищескую непринужденность и простор детства.

Прошли года, они стали встречаться реже, но каждый раз при этом ощущали порыв взаимной симпатии. Лиза, пожалуй, чувствовала нечто большее, чем симпатию, но об этом она пока ничего не говорила.

Для Антонио желание отца не явилось поэтому чем-то неожиданным. Он задумчиво выслушал его спокойные, заботливые слова, сознавая их правоту, и лишь попросил несколько дней для принятия решения.

Когда он обратился за советом к своему другу Фредерико, тот со вздохом облегчения приветствовал мудрое решение отца.

— По-моему, это прекрасное предложение и наилучший выход из того положения, в которое ты попал и которое вскоре стало бы тебе самому невыносимым, — сказал он искренним голосом. — Лиза Мельци красивая, жизнерадостная, приветливая девушка: какие здесь могут быть вообще колебания? Ты будешь ей благодарен до конца твоих дней за то, что она освободит тебя от роковых чар богини, овладевшей твоими помыслами и сковывающей твою жизнь.

Антонио молча выслушал его и рассеянно кивнул приятелю, — он был слишком занят своими собственными мыслями. Образ Лизы Мельци был настолько прелестен, что, казалось, действительно был способен вырвать его из рокового круга очарования. Она сияла чистотой и целомудрием души, — он помнил по сказкам детства, что только такие девушки и способны преодолеть чары злых волшебниц. Все ее существо наполняло его чувством ясности, спокойствия. Она была дивным контрастом к демоническим чарам мраморной богиня… Да, действительно, отец прав!..

В тот же день Антонио сообщил родным о своем согласии.

Старый Сербельони торжествовал, Фредерико был крайне обрадован, а Лиза Мельци почувствовала, как ее окутало белоснежное облако счастья.

Помолвку праздновали в голубой весенний день на террасах виллы Мельци, в присутствии съехавшихся на торжество многочисленных соседей. Молодежь танцевала, звуки небольшого сельского оркестра разносились по аллее парка. С наступлением сумерек все общество отправилось к озеру, где вскоре зазвенели весенние песни и заскользили украшенные венками и гирляндами гондолы.

Все последующее время Антонио был счастлив. Он радостно ощущал при встречах с Лизой ее нежную заботливость, и с каждым днем чувствовал, как его увлечение становилось все глубже и искреннее. Он тщательно избегал посещений статуи, избегая ненужного искушения и опасности подпасть под былые чары. Несмотря на возраставшие надежды на освобождение, у Антонио все еще не было полной уверенности в себе.

Свадьба была назначена на раннюю осень. За несколько дней до нее, покинув виллу Мельци в разгар радостных хлопот по подготовке к бракосочетанию, Антонио, проходя мимо ограды своего парка, решил в этот вечер окончательно и навсегда проститься с мраморной богиней. Уступая смутному, безотчетному томлению, разлитому в теплой светлой ночи, он захотел еще раз увидеть статую, чтобы от всего сердца поблагодарить ее за былые минуты счастья. Темная глубина парка дышала ароматом отцветающих роз. Антонио медленно проходил по тенистым аллеям. По мере приближения к лужайке камелий, его волнение нарастало… сильнее, чем он предполагал…

Последний поворот — и перед ним открылась знакомая лужайка. Жадно устремил он свой взгляд в глубину сумерек; на низком цоколе по-прежнему белела его Диана, невозмутимая, величественная, в совершенстве божественной красоты. Знакомое ему чувство безграничного очарования снова охватило его… Казалось, что ее улыбка сияла в эту ночь яснее, чем когда-либо. Широко раскрыв глаза, он, порывисто дыша, остановился перед статуей. Антонио ясно ощущал, что какое-то могучее, сверкающее пламя вновь вспыхнуло в его душе.