Йон Линдквист - Химмельстранд. Место первое [Литрес]

Он выпрямился. Какого черта… никакой я не мертвый. Абсурдная мысль. И даже если я мертв, если мертвы все остальные – чем их состояние отличается от жизни? А если человек жив… или, по крайней мере, уверен, что жив , – он может что-то предпринять.

Он вышел из кемпера и взял из машины бинокль. Опустил лесенку и поднялся на крышу вагончика. Лесенку надо бы поменять – в лицо сыплются хлопья ржавчины. Но пока держит.

Осмотрел окрестности – и засмеялся. Нервным, чуть ли не истерическим смехом, потому что ему стало очень не по себе – настолько странен был открывшийся ему вид. Их маленький лагерь на фоне бесконечной зеленой равнины наверняка казался нелепой аномалией, горстью кубиков, случайно свалившихся с неба.

Карина сидит на корточках рядом с кемпером Петера и Изабеллы. Молочные фермеры тоже почему-то сидят на корточках. Чем-то заняты. Изабелла ходит по лагерю, обхватив плечи, точно ей зябко. А Петер отошел метров на тридцать и стоит неподвижно.

Он поднял к глазам бинокль. Эмиль, оказывается, тянет изо всех сил Карину за руку, словно старается оттащить ее от этого опасного места. А у Петера в руках нечто вроде биты для лапты.

Несколько секунд Стефан пытался связать воедино эти фрагменты, создать некую разумную партитуру жизни. Ничего из этого не вышло, и он занялся тем, ради чего и забрался на крышу, – начал методично обследовать горизонт.

Что-то привлекло его внимание, но он тут же сообразил, что это всего-навсего одна из вешек, оставленных им же самим. Повернулся на сто восемьдесят градусов и увидел пару вешек, воткнутых фермерами.

И больше ничего.

Он опустил бинокль и вновь почувствовал головокружение. Мир в нашем представлении разделен на фрагменты. Континенты, страны, озера, леса и горы. Города и коллективы. И люди стараются обживать эти фрагменты. Как бы тяжко ни было, но цель в жизни есть, она более или менее ясна, и цель эта так или иначе связана с тем, что нас окружает. Прибрежные жители строят лодки и ловят рыбу, жители тайги охотятся на соболя, в пустыне пасут верблюдов. И так далее.

А если нас окружает ничто ? Обнаженная, бесцельная и беззвучная пустота…

Он проглотил слюну, подавив приступ тошноты.

Там, внизу, Карина что-то объясняет Эмилю. Обняла мальчика за плечи. Надо бы спуститься к ним. Стефан уже сделал шаг к лесенке, как его осенила странная мысль. Он все-таки находится на два с половиной метра выше, чем это чертово поле. Плюс его собственный рост.

Достал мобильник. Старый-престарый, Nokia , купленная лет семь назад, с экраном величиной в спичечную коробку. Покрутил в руке и нажал кнопку. Слава богу, заряд не кончился – пропищала веселая фанфара, на дисплее две руки соединились в рукопожатии. Покосился вниз – Карина что-то говорила Эмилю, а мальчик отчаянно качал головой.

Стефан опять посмотрел на дисплей и вздрогнул. На указателе покрытия мигал самый левый и самый короткий столбик. Помигал, погас, опять мигнул и опять погас.

Поднял телефон над головой – столбик перестал мигать. Он нажал кнопку с косой зеленой трубочкой и отчетливо услышал зуммер.

– Послушайте! – крикнул он Карине и Эмилю.

– Малыш, а ты можешь сделать вот так? – Карина сделала вид, что послюнявила пальцы и потерла лоб. Эмиль посмотрел на нее со скептическим удивлением.

– А зачем?

– У тебя там… у тебя там грязь. Ты же не хочешь, чтобы я это сделала? Лучше самому, или как?

Эмиль серьезно кивнул – разумеется, лучше самому, сунул палец в рот, несколько раз провел рукой по лбу и размазал крест в бесформенное пятно. Тоже не особенно красиво. Но все же лучше. Намного лучше.

– Что бы ты хотел поесть?

– Блинчики.

Карина встала перед Эмилем на колени и положила ему руки на плечи.

– Слушай, Эмиль. Дело обстоит вот как. Чтобы сделать блинчики, нужна плита. А без этого шланга плита не работает.

У Эмиля забегали глаза.

– Тогда бутерброд с чем-нибудь.

– Но шланг все равно нужен. Ты не знаешь случайно, где он?

Эмиль сжал губы в ниточку и помотал головой. Жаль его – он совершенно не умеет врать, и Карине стыдно, что она вынуждает его говорить неправду. Она обняла напрягшегося Эмиля и тихо сказала:

– Любимый мой мальчик… ничего страшного. Мне только нужно знать, где он. Я хочу сказать, что…

Два события произошли почти одновременно. Крик Стефана «Послушайте!», и буквально через полсекунды – пронзительный крик Эмиля. Мальчик закрыл руками уши и кричал с таким безнадежным отчаянием, что у Карины заболело и опустилось в живот сердце.

Детский крик – конечно же, Эмиль. Изабелла точно знает, что не Молли. Молли не кричит и не плачет. Никогда. Словно в первые два года жизни она израсходовала весь запас криков и слез.

Сама Изабелла была очень послушным ребенком. Аккуратным, как говорила ее мама. Очень аккуратный ребенок, очень легкий, очень управляемый. Ребенок, которого не страшно брать с собой на любой званый вечер.

Она поплотнее обхватила плечи, чтобы не рассыпаться на куски. Надо немедленно найти что-то сладкое. Холодный пот, судороги в желудке. Через минуту приступ пройдет, чтобы через час-полтора повториться вновь, только еще хуже. Потом опять пауза, короче, а потом… потом будет совсем плохо.

Она ходит кругами между кемперами, и отовсюду чудятся запахи. Будто люди сидят там и трясутся над своими запасами конфет, пирожных и шоколада.

Изабелла несколько раз глубоко вздохнула, чтобы выветрились последние следы кондитерских ароматов. Стало получше. Теперь она чувствовала себя почти нормально.

Подошла к кемперу фермеров. Те стояли на коленях и копали землю садовыми лопатками. Настолько увлеченно, что ее даже не заметили. Она тихо кашлянула. Оба подняли головы одновременно. Изабелле не потребовалось никаких усилий, чтобы изобразить самую лучезарную из своих улыбок – фермеры выглядели очень смешно.

– Добрый день, – сказала она. – Чем занимаетесь?

Леннарт и Улоф поглядели друг на друга, будто их застали за каким-то тайным занятием и ни один из них не вправе раскрыть секрет, не получив согласие другого.

– Э-э-э… – сказал Улоф и показал на стоящий рядом горшочек с каким-то растением. – Вот… пробуем посадить что-нибудь.

– Значит, будет еще больше цветов… – Изабелла продолжала улыбаться.

– Не только… – кивнул Улоф. – Цветы-то, конечно, да, но и кое-что другое.

Продолжая улыбаться, Изабелла приняла соблазнительную позу, стрельнула глазами – никакой реакции. Уж она-то знает, достигла она цели или не достигла, знает, когда мужчина готов плюнуть на все, лишь бы ее потрогать. В ее архиве немало таких прямых попаданий. А со второго или третьего выстрела… она не помнит случая, чтобы она промазала.