Стивен Кинг - Черный дом

Он долго молчит, уставившись на живот и колени, остальные тоже не произносят ни слова.

— Ладно. — Мышонок поднимает голову. — Вот что я помню. В ту субботу Маленькая Нэнси и я закинулись таблетками Несравненной и отправились в поездку по тем местам, которые нам нравились. Побывали в прибрежном парке Ла Ривьеры, доехали до Дог-Айленда и Лукаут-Пойнт. Возвращаясь оттуда, поднялись на холм, любуясь открывшимся видом. Домой не хотелось, вот мы и ездили по окрестностям.

Маленькая Нэнси заметила щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», мимо которого я, должно быть, проезжал тысячу раз, не видя его. — Он смотрит на Джека Сойера. — Полной уверенности у меня нет, но кажется, он стоял на шоссе № 35.

Джек кивает.

— Если бы не кислота, не думаю, что и она увидела бы этот щит. О, теперь я все вспомнил. «Что это? — спрашивает она, и, клянусь, я долго оглядывался, прежде чем углядел этот щит, помятый, погнутый, с ржавыми дырами от пуль. Он словно сливался с деревьями. — Кто-то хочет, чтобы мы не сворачивали на эту дорогу, — говорит Маленькая Нэнси. — Что они там прячут?» Что-то в этом роде. «На какую дорогу?» — спрашиваю я и тут же вижу ее. Дорога — это сильно сказано. Проехать по ней могла бы одна машина, и только малолитражка. С обеих сторон — высокие деревья с толстыми стволами. Черт, я не думал, что там могло скрываться что-нибудь интересное, может, какая-нибудь старая лачуга. И потом, не понравилось мне, как выглядела эта дорога. — Он бросает взгляд на Нюхача.

— Что значит, тебе не понравилось, как выглядела эта дорога? — переспрашивает Нюхач. — Я не раз видел, как ты заходил в места, которые определенно не могли тебе понравиться. Или ты гонишь, Мышонок?

— Говори что хочешь, но я рассказываю все, как было. Этот щит словно говорил: «ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ, ЕСЛИ ХОТИТЕ СЕБЕ ДОБРА». Вызвал у меня неприятное предчувствие.

— Тогда это точно гиблое место, — вмешивается Сонни. — Я видел гиблые места. Они не хотят, чтобы ты туда заходил, и предупреждают тебя об этом.

— Полностью с тобой согласен, — кивает Мышонок, — но ты дослушай. Мне хотелось развернуться и поехать куда-нибудь за жареной курятиной, которая после таблетки Несравненной казалась пищей богов, но Маленькая Нэнси пожелала поехать по этой дороге, поскольку испытывала те же чувства, что и я.

Она была очень смелая. И умела убеждать. Поэтому я сворачиваю с шоссе, Маленькая Нэнси прижимается ко мне и говорит:

«Не дрейфь, Мышонок, прибавь ходу», — вот я и прибавляю газу. Все вокруг какое-то странное и враждебное, но я вижу только просеку, плавно поворачивающую между деревьями, и какое-то дерьмо, хотя я точно знаю, что его нет.

— В смысле? — любопытствует Сонни, словно уточняет полученные сведения о научном эксперименте.

— Какие-то темные тени выходят к краю просеки и смотрят на меня между деревьями. Пара бросилась ко мне, но я проскочил сквозь них, как сквозь дым. Не знаю, может, они и были дымом.

— Черт, это все кислота, — бросает Нюхач.

— Может, но ощущения были другие. А кроме того, Несравненная никогда не вгоняет тебя в тоску. Не вызывает депрессию. А тут я вдруг подумал о Киз Мартин. Я это хорошо помню.

Буквально увидел ее, прямо перед собой, как она выглядела, когда ее клали в «скорую помощь».

— Киз Мартин, — кивает Нюхач.

Мышонок поворачивается к Джеку.

— С Киз я встречался, когда мы учились в университете. Она буквально умоляла нас разрешить ей поехать с нами, и однажды Кайзер сказал, хорошо, она может взять его байк. Для Киз это был настоящий праздник, она оттягивалась на полную катушку. А потом наехала на какую-то чертову маленькую хворостинку…

— Не на хворостинку, — уточняет Док. — Ветку. Толщиной в пару дюймов.

— Которой достаточно, чтобы проверить твое умение сохранять равновесие, особенно если ты не очень хорошо умеешь управляться с байком, — продолжает Мышонок. — Она переехала через эту веточку, байк вырвался из-под контроля, Киз свалилась с него и ударилась об асфальт. У меня чуть не остановилось сердце.

— Я понял, что она умерла, как только подошел и увидел, под каким углом повернута ее голова, — подхватывает Док. — Не имело смысла даже оказывать первую помощь. Мы укрыли ее куртками, а я поехал вызывать «скорую». Через десять минут ее уже загружали в кузов. Один из фельдшеров узнал меня, а не то у нас возникли бы серьезные неприятности.

— Я все гадал, врач вы или нет, — говорит Джек.

— Окончил резидентуру note 92 Note92 Резидентура — последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и 3 — 5 лет резидентом. по хирургии в Университете Иллинойса и сразу ушел из медицины, — улыбается ему Док. — Болтался с этими парнями, увлекся пивоварением — все интереснее, чем с утра до вечера резать людей.

— Мышонок, — говорит Нюхач.

— Да. Я как раз подъезжал к повороту этой узкой дороги-просеки, и Киз буквально возникла передо мной как живая. С закрытыми глазами, с головой, висящей как осенний лист, готовый сорваться с ветки. «Ой-ей-ей, — сказал я себе, — вот этого мне сейчас видеть совершенно не хочется». И чувства меня охватили те же, что и тогда на дороге. Стало дурно. Просто дурно стало.

А потом мы проехали поворот, и я услышал, как где-то в лесу зарычала эта собака. Да еще как зарычала. Будто там было двадцать собак и все безумно злые. Тут что-то начинает твориться с головой. Такое ощущение, что она сейчас взорвется. Я смотрю вперед, ожидая, что сейчас увижу перед собой стаю волков или еще какого-то зверья, бегущего на нас, и мне требуется какое-то время, чтобы понять: передо мной дом. Черный дом.

Маленькая Нэнси колотит меня по плечам и голове, кричит, чтобы я останавливался. Представьте, я с ней полностью соглашаюсь, у меня нет ни малейшего желания приближаться к этому дому. Я останавливаю мотоцикл, Маленькая Нэнси спрыгивает на землю, и ее тут же выворачивает наизнанку. Она хватается руками за голову и снова блюет. Я чувствую, что ноги становятся ватными, а на грудь давит что-то тяжелое. Эта тварь, она все рычит в лесу, только уже ближе. Я бросаю еще один взгляд в конец дороги, на дом, который словно уползает в растущие за ним деревья, хотя, конечно, стоит на месте. Когда смотришь на него, он становится все больше и больше! Потом я вижу сверкающие огни, плавающие вокруг, угрожающие огни. «Не приближайся, — говорят они мне. — Держись от нас подальше, Мышонок». К крыльцу привалился еще один щит с надписью:

«ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и этот щит то вспыхивает, то гаснет, словно предупреждает: «НА ЭТОТ РАЗ СЛОВА НЕ РАЗОЙДУТСЯ С ДЕЛОМ, ДРУЖИЩЕ».

Голова у меня раскалывается, но я усаживаю Маленькую Нэнси на мотоцикл, она приваливается к моей спине, словно кукла, с трудом держится в седле, я разворачиваю байк и уезжаю. Когда мы добираемся до моего дома, она ложится в постель и не встает три дня. А я с трудом могу вспомнить, что же произошло. Вся эта история словно уходит в тень. В моей памяти. Да и не успел я хорошенько все обдумать, потому что Маленькая Нэнси заболела и свободное от работы время полностью уходило на нее. Док дал ей какое-то лекарство, чтобы сбить температуру, она пошла на поправку, мы снова могли пить пиво, курить травку и ездить на байке, как прежде, но она так и не стала, какой была. А в конце августа ей снова стало хуже, и мне пришлось отправить ее в больницу. Во вторую неделю сентября Маленькая Нэнси умерла, хотя боролась изо всех сил.