Стивен Кинг - Черный дом

— Мы ничего не помним, — чеканит Нюхач.

— Потому что там был ужасный воздух, — соглашается Док. — С избытком то ли эфира, то ли хлора, то ли еще какой-то дряни.

Джек оглядывает их, кивает, улыбается. «Это же счастье, иметь таких друзей», — думает он. И уж конечно, в голову не приходит мысль о том, что жить ему осталось лишь несколько минут.

— Тогда вперед. Сегодня мы — политики, политики на пресс-конференции, а избирают только тех, кто не болтает лишнего и говорит лишь то, что хотят услышать люди.

Он открывает дверь дома на колесах. Шум толпы многократно усиливается.

К платформе они идут колонной по одному: Нюхач, Дейл, Джек и наш добрый Доктор. Идут под непрерывные фотовспышки, залитые светом ярких юпитеров. Джек не понимает, зачем фотокорам и телевизионщикам нужно столько света: день ясный и теплый, но, должно быть, без этого они обойтись не могут. «Повернитесь сюда! Повернитесь сюда!» — доносится со всех сторон. В них выстреливают вопросами, которые они, естественно, игнорируют. Когда придет время отвечать на них, конечно, ответят, насколько смогут, но сейчас они просто потрясены тем, что оказались в центре внимания.

Но настоящий шум начинается, когда их видят двести, или около того, жителей Френч-Лэндинга, которые сидят перед платформой на складных стульях на огороженной канатами территорий.

Все вскакивают, кто-то хлопает в ладоши, кто-то поднимает кулак, приветствуя их, как боксера-победителя. Не отстают и репортеры, так что, когда они поднимаются на платформу, шум переходит в грохот. Мы рядом с нашими героями, на платформе, и. Господи, как много мы видим знакомых лиц. Тут и Моррис Розен, который сунул Генри диск с записями «Грязной спермы» в наш первый день пребывания в городе. Тут и несколько человек из закрывшегося сейчас «Центра Макстона по уходу за престарелыми»: Элис Уитерс, Элмер Джесперсон, Ада Мейерхофф (в инвалидном кресле), Флора Фростад, братья Ботчер, Херми и Том-Том. Тэнзи Френо (еще не в себе, но уже не совсем безумная) стог ит рядом с Лестером Муном, который обнимает ее одной рукой.

Арнольд «Ручной Фонарь» Храбовски, Том Лунд, Бобби Дюлак и другие подчиненные Дейла хлопают в ладоши и приветственно вопят. Здесь же и Энид Первис, соседка, которая позвонила Фреду на работу в тот день, когда Джуди устроила в доме форменный погром. И Ребекка Вайлес, которая выглядит скромницей в платье с воротником-стойкой (но жалеть ее не надо, работая у Шустрика, она не забывала и себя, запасла кое-чего на черный день).

Компанию ей составляет Батч Йеркса. В глубине толпы, стыдясь собственной трусости, но не в силах пропустить триумф друзей, Уильям Стресснер и Губерт Кантинаро, более известные нам как Кайзер Билл и Сонни. А посмотрите сюда! Херб Роупер, который стрижет Джека. Стоит рядом с Баком Эвицем, что доставляет ему почту. Присутствуют и многие другие наши знакомые. В первом ряду не стоится на месте Уэнделлу Грину (одному Богу известно, как он попал на огороженную канатами площадку: все-таки живет он в Ла Ривьере, а не во Френч-Лэндинге), он то и дело поднимает к лицу фотоаппарат и щелкает затвором. Дважды толкает Элвену Мортоп, домоправительницу Генри. После третьего толчка она стукает его по затылку. Уэнделл не замечает удара. Его голове во время поисков Рыбака доставалось куда сильнее. Чуть в стороне стоит господин, которого мы тоже можем узнать. А можем и не узнать. Пожилой, темнокожий, в солнцезащитных очках. Чем-то он похож на голливудского актера Вуди Строуда.

Аплодисменты усиливаются. Люди радостно кричат. Шляпы взлетают в воздух и дрейфуют под легким ветерком. Их столь теплый прием — само по себе чудо, учитывая грустные события последних недель и появление детей, которых держали в сексуальном рабстве, каким-то боком связанном с Интернетом (все странное нынче связано с Интернетом, не так ли?). Но прежде всего они аплодируют потому, что кошмар закончился. Злодей умер, умер у себя во дворе, у прозаической стойки, к которой крепятся бельевые веревки, и они вновь в безопасности.

Как же рады эти люди, окружающие Джека Сойера в его последние минуты на планете Земля! Сколько от них шума! Птицы поднялись с берегов реки и отправились в более тихий места. Плывущий по реке сухогруз откликается на крики, а может, присоединяется к ним: гудит и гудит. Другие корабли подхватывают, вносят свою лепту в общую какофонию.

Не думая о том, что делает, интуитивно, Джек берется левой за правую руку Дока, а правой — за левую Дейла. Дейл берет за руку Нюхача, и банда Сойера вскидывает руки, стоя лицом к толпе.

Которая, разумеется, приходит в экстаз. Если бы не случившееся через несколько мгновений, это зрелище стало бы хитом десятилетия, а то и всего века. Они гордо стоят на платформе, живые символы победы, вскинув сцепленные руки к небу, толпа ликует, видеокамеры жужжат, «никоны» щелкают. Именно в эту минуту женщина из третьего ряда начинает проталкиваться к платформе. Она тоже нам знакома, но требуется секунда или две, чтобы узнать ее, потому что она не имеет никакого отношения к событиям, столь подробно нами описанным. Она просто… присутствовала в них. Две сотни мест перед платформой разыгрывались в лотерее, в которой принимало участие все взрослое население Френч-Лэндинга, и листочки с фамилиями счастливых победителей вытаскивали из большой чати Дебби Андерсон, Пэм Стивенс и Дит Джесперсон. Этой женщине достался номер 199. Люди подаются в стороны, давая ей пройти, автоматически, не замечая, что делают, потому что все их внимание приковано к стоящим на платформе. Женщина очень бледная, светловолосая, от нее пахнет потом, бессонницей и водкой. В руках у нее сумочка. Сумочка открыта. Она сует в сумочку руку.

И мы, прожившие всю второю половину двадцатого века и ставшие свидетелями десятка убийств и покушений на убийство видных политиков, понимаем, что она хочет достать из сумочки. Мы хотим закричать, предупредить четверых мужчин, которые стоят на платформе, сцепив вскинутые руки, но мы ведь можем только наблюдать.

Только чернокожий мужчина в солнцезащитных очках видит, что происходит. Он поворачивается, пытается пробраться к Платформе, но чувствует, что она опередит его, что он опоздает.

«Нет, — думает Спиди Паркер, — не может все так закончиться. Не может».

— Джек, ложись! — кричит он, но никто не слышит его за аплодисментами, приветствиями, пароходными гудками. Толпа будто специально блокирует его, отталкивает, не пропускает к платформе. В какой-то момент Уэнделл Грин — его голова мотается из стороны в сторону, как у эпилептика во время припадка — оказывается на пути убийцы. Она отшвыривает его с пути с сумасшедшей силой. Почему бы и нет? Она и есть сумасшедшая.