Стивен Кинг - Черный дом

— Велосипед в полном порядке, — продолжает Дэнни. — Стоял на подставке. Но в сочетании с кроссовкой…

— Да, да, я тебя понимаю, Дэнни, но не следует прикасаться к уликам, свидетельствующим о совершении преступления.

«Пожалуйста, Господи, не допусти, чтобы эти улики свидетельствовали о преступлении, — думает Бобби Дюлак. — Пожалуйста, Господи, не допусти гибели еще одного ребенка».

Мать Ирмы Френо только что приходила к Дейлу. Криков и истерик не было, но вышла она из кабинета начальника полиции вся в слезах, бледная как смерть. Они еще не могут утверждать, что маленькая девочка стала третьей жертвой Рыбака, но…

— Бобби, мне пришлось, — говорит Дэнни. — В машине я один, говорить об этом по рации не хотел, поэтому должен был найти телефон. Если бы я оставил велосипед на тротуаре, к нему прикоснулся бы кто-то еще. Украл. Велосипед хороший, трехскоростной «Швинн». Лучше, чем у моего сына, скажу я тебе.

— Где ты сейчас?

— У магазина «С семи до одиннадцати», на холме на 35-м.

Местоположение велосипеда и кроссовки я отметил мелом. Работал в перчатках, кроссовку положил в мешочек для вещественных доказательств. — Голос Дэнни звучит все тревожнее. Бобби понимает, что тот сейчас чувствует, знает, как тяжело дался Дэнни этот выбор. Выезжать на смену в одиночку — удовольствие маленькое, но большего числа полицейских (с полным рабочим днем и занятых частично) бюджет Френч-Лэндинга не позволяет. Если, конечно, ситуация с Рыбаком не выйдет из-под контроля. В этом случае отцы города, безусловно, найдут возможность перераспределить бюджетные средства.

«Может, она уже вышла из-под контроля», — думает Бобби.

— Ладно, Дэнни. Я тебя понимаю.

«Поймет его Дейл или нет — это совсем другая история», думает он.

Дэнни понижает голос:

— Никого не будет волновать, что я нарушил некоторые правила, не так ли? Я хочу сказать, если мы поймаем подозреваемого. И дело пойдет в суд.

— Я думаю, это решать Дейлу. — И тут же Бобби осеняет: все звонки по этому телефонному аппарату автоматически записываются. Бобби тут же решает, что звукозаписывающая аппаратура вышла из строя и в два часа дня не работала.

— И знаешь, что я тебе еще скажу? — говорит Дэнни. — Самое главное? Я не хотел, чтобы люди это видели. Увидев велосипед, который стоит сам по себе, не надо быть гребаным Шерлоком Холмсом, чтобы прийти к конкретному выводу. А люди слишком близко подошли к панической черте, особенно после этой чертовой безответственной статьи в утренней газете. Поэтому я и не хотел звонить из «Макстона».

— Я сейчас переключу тебя на Дейла. Тебе лучше поговорить с ним.

— Все равно деваться некуда, — грустно ответствует Дэнни.

В кабинете Дейла Гилбертсона на доске объявлений увеличенные фотографии Эми Сен-Пьер и Джонни Иркенхэма. Он боится, что скоро к ним добавится третья — Ирмы Френо. Под двумя фотографиями за столом сидит сам Дейл и курит «Мальборо 100». Работает вентилятор. Дейл надеется, что он разгонит дым. Сара убьет его, если узнает, что он вновь начал курить, но, святой Боже, должен же он как-то снимать стресс.

Разговор с Тэнзи Френо вышел коротким и непродуктивным. Тэнзи — алкоголичка, завсегдатай бара «Сэнд», во время разговора от нее сильно пахло кофейным бренди, запах, похоже, шел не только изо рта, но и изо всех пор (еще один повод для того, чтобы включить вентилятор). От выпитого она едва держалась на ногах, но Дейл нисколько не возражал. Потому что спиртное ее успокоило. В ее мертвых глазах не мелькало ни искорки, кофейный бренди погасил все до последней, но она была спокойна. До такой степени, что перед уходом сказала:

«Спасибо за помощь, сэр».

Бывший муж Тэнзи, отец Ирмы, живет у восточной граниты штата, в Грин Бэй («Грин Бэй — дьявольский город», — говаривал отец Дейла, одному Богу известно почему), работает в гараже и, по словам Тэнзи, частенько бывает в барах вроде «Пробежка по краю» и «Пятидесятиярдная линия». До утра оставалась надежда, что Ричард «Увалень» Френо похитил дочь. Но электронное письмо из полицейского участка Грин Бэй ее развеяло. Увалень Френо живет с женщиной, у которой двое своих детей, а в день исчезновения Ирмы вообще сидел в тюрьме, куда угодил за драку в баре. Тела еще не нашли, Тэнзи не получила письма от Рыбака, но…

Дверь открывается. Всовывается голова Бобби Дюлака.

Дейл тушит сигарету о внутреннюю поверхность корзины для мусора, обжигаясь при этом искрами.

— Господи, Бобби, ты не знаешь, что надо стучаться?

— Извините, чиф. — Бобби смотрит на струйку дыма, поднимающуюся из корзины для мусора, без удивления или интереса. — Звонит Дэнни Щеда. Я думаю, вам лучше поговорить с ним.

— О чем? — Но он знает. По телефону коп может звонить только по одной причине.

Бобби повторяет, не без сочувствия:

— Я думаю, вам лучше поговорить с ним.

Автомобиль, посланный Ребеккой Вайлес, привозит Генри в «Центр Макстона по уходу за престарелыми» в половине четвертого, за пятьдесят минут до начала танцев, венчающих Клубничный фестиваль. Идея в том, чтобы старички нагуляли аппетит на танцплощадке, а потом направились в украшенную в честь праздника столовую на поздний (половина восьмого по меркам «Макстона» — поздновато) обед. С вином для тех, кто его пьет.

Недовольного Пита Уэкслера Ребекка Вайлес отослала на переноску дерьма диджея (слепого загружальщика пластинок).

Упомянутое дерьмо состоит из двух динамиков (очень больших), одного проигрывателя (легкого, но неудобного в переноске), одного усилителя (очень тяжелого), проводов (они все перепутаны, но это проблема слепого загружальщика пластинок) и четырех коробок с пластинками, которые вышли из моды сто лет тому назад. Пит предполагает, что слепой загружальщик пластинок за всю жизнь и не слышал про си-ди.

Последний предмет — мешок с вешалкой, на которой висит костюм. Пит заглянул в мешок и знает, что костюм белый.

— Повесьте его туда, пожалуйста, — говорит Генри, с удивительной точностью указывая на кладовую, которая выделена под его гардеробную.

— Хорошо, — отвечает Пит. — А что в мешке, уж извините, что спрашиваю.

Генри улыбается. По шуршанию пластика и скрипу молнии он точно знает, что Пит уже заглядывал в мешок.

— В этом мешке, друг мой, Симфонический Стэн, знаток больших оркестров, который ждет, чтобы я вытащил его оттуда и оживил.

— Ага. — Пит не знает, ответили ему или нет. Уверен он лишь в том, что пластинки такие же тяжелые, как усилитель. Кто-то должен поставить в известность слепого загружальщика пластинок, что появились си-ди, которые и вытеснили из жизни винил.

— Вы задали мне вопрос, позвольте и мне задать вам.

— Будьте любезны, — отвечает Пит.