Стивен Кинг - Черный дом

— Это возникло у меня давно, когда вы арестовали Киндерлинга и вашу фотографию напечатали в газете. Едва взглянув на нее, я подумала: «Он знает о Запределье». Не могу сказать, с чего я так решила, взглянув на фотографию. Просто поняла, что вы знаете. А потом, когда исчез Тай, я сошла с ума и очнулась в этом месте, то подумала: если бы была возможность заглянуть в головы некоторых из этих людей, отделение Д не слишком отличалось бы от Запределья. И вспомнила вашу фотографию. И начала все больше понимать насчет путешествий. Это утро я мысленно ходила по Запределью. Видела его, касалась. Вдыхала тамошний невероятно вкусный воздух. Вы знали, мистер Сойер, что там есть кролики размером с кенгуру? От одного только взгляда на них хочется рассмеяться.

Джек широко улыбается, наклоняется, чтобы поцеловать руку, совсем как ее муж.

Очень мягко она убирает руку.

— Когда Фред сказал мне, что виделся с вами и вы помогаете полиции, я поняла, что вы оказались здесь не случайно.

Содеянное этой женщиной поражает Джека. В самый страшный момент ее жизни, когда похитили сына, а разум грозился покинуть ее, она использовала память, чтобы обрести силу, и сотворила чудо. В глубинах подсознания нашла способность путешествовать. Находясь в замкнутом пространстве отделения для душевнобольных, смогла перенестись в другой мир, который знала только по детским снам. Наверное, лишь благодаря невероятной храбрости, о которой упоминал ее муж, ей удалось совершить этот подвиг.

— Однажды вы что-то сделали, не так ли? — спрашивает его Джуди. — Вы побывали в Запределье и что-то сделали.., что-то важное. Вы можете не говорить, я и так все вижу. Это ясно как божий день. Но вы должны это подтвердить, чтобы я услышала. Так что скажите, скажите «да».

— Да.

— Сделал что? — переспрашивает Фред. — В стране снов?

Как вы можете говорить «да»?

— Подождите, — останавливает его Джек. — Потом я вам кое-что покажу. — И возвращается взглядом к удивительной женщине, которая сидит перед ним. Джуди Маршалл светится изнутри, светится интуицией, храбростью, силой воли, и хотя она для него — запретный плод, теперь это единственная женщина, в этом мире или другом, которую он сможет любить до конца своих дней.

— С вами произошло то же, что и со мной, — говорит Джуди. — Вы забыли о том мире. Со временем стали полицейским, детективом. Более того, стали одним из лучших детективов всех времен. Вы знаете почему?

— Полагаю, потому что мне нравилась эта работа.

— А чем именно она вам нравилась?

— Возможностью помогать обществу. Защищать простых людей. Сажать за решетку плохишей. Интересная была работа.

— И вы думали, что она не перестанет быть интересной. Потому что всегда будет нужно решать новую проблему, отвечать на новый вопрос.

Она попадает в десятку, хотя до этого момента в таком ракурсе он на свою работу не смотрел.

— Совершенно верно.

— Вы были великим детективом, даже когда этого не знали, потому что от вас требовалось что-то найти.., что-то жизненно важное.

«Я — копписмен», — вспоминает Джек тихий голос в ночи, обращающийся к нему с другой стороны толстой, толстой стены.

— Вам требовалось что-то найти ради спасения собственной души.

— Да, — кивает Джек, и от этого короткого слова на глаза навертываются слезы. — Я всегда хотел найти то, чего недоставало. Вся моя жизнь — поиски тайны, которая могла бы многое прояснить.

Сверкает воспоминание, яркое, как эпизод цветного фильма. Огромный шатер, белая комната, в которой умирает прекрасная тяжело больная королева, и маленькая девочка, на два или три года моложе его, двенадцатилетнего, среди ее придворных.

— Вы называли это место Запредельем? — спрашивает Джуди.

— Я называл его Долинами.

— У него такое ощущение, что он открывает сундук с сокровищами, которыми наконец-то может поделиться.

— Хорошее название. Фреду этого не понять, но когда я этим утром отправилась туда на долгую прогулку, то почувствовала, что мой сын где-то в Запределье.., в ваших Долинах. Его там спрятали. Ему по-прежнему грозит опасность, но он жив и невредим. В камере. Спит на полу. Но живой. Невредимый. Вы думаете, такое может быть, мистер Сойер?

— Одну секунду, — вмешивается Фред. — Я понимаю твои чувства, и мне тоже хочется в это верить, но реальный мир, в котором мы живем, все-таки здесь.

— Я думаю, есть много реальных миров, — поправляет его Джек. — И уверен, что Тайлер где-то в Запределье.

— Вы сможете его спасти, мистер Сойер? Сможете вернуть сюда?

— Как вы сами уже сказали, миссис Маршалл, я оказался здесь не случайно.

— Сойер, я надеялся, что из вас двоих вы будете более здравомыслящим, — говорит Фред. — Но разговор, похоже, закончен. К нам идет надзирательница.

Выезжая с автомобильной стоянки к больнице, Фред бросает короткий взгляд на дипломат, который лежит на коленях у Джека, но ничего не говорит. Молчит, пока они не добираются до шоссе № 9З.

— Я рад, что вы со мной поехали.

— Спасибо вам, — отвечает Джек. — Я тоже.

— Я чувствую, мне не хватает ума, чтобы понять ваш разговор, но я хотел бы узнать ваше мнение. Думаете, все прошло хорошо?

— Даже лучше, чем хорошо. Ваша жена… Я даже… У меня просто нет слов, чтобы сказать, какая же она молодец.

Фред кивает, искоса глядя на Джека:

— То есть вы не думаете, что она сошла с ума?

— Если это безумие, то я хотел бы быть таким же безумным.

Прямая полоса асфальта, поднимающаяся по пологому холму, кажется, уходит в бездонную синеву неба.

Еще один взгляд Фреда.

— И вы говорите, что видели это место, которое она называет Запредельем?

— Да, видел. Пусть в это трудно поверить.

— Ничего не придумываете? Не вешаете мне лапшу на уши?

Можете поклясться могилой матери?

— Клянусь могилой матери.

— Вы там бывали? Не в грезах, а наяву?

— В то лето мне было двенадцать лет.

— Могу я тоже попасть туда?

— Вероятно, нет. — Это ложь, потому что Фред может попасть в Долины, если Джек возьмет его с собой, но эту дверь Джек хочет захлопнуть как можно плотнее. Он может представить себе, как приводит Джуди Маршалл в параллельный мир.

Фред — это другая история. Джуди более чем заслужила путешествие в Долины, Фред все еще не может поверить в их существование. Для Джуди Долины сразу бы стали родным домом, но ее муж превратился бы в якорь, который тормозил бы его.

Это он уже проходил, с Ричардом Слоутом.

— Наверное, вы правы, — кивает Фред. — Если не возражаете, я бы хотел остановиться на вершине холма.

— Дельная мысль.

Они поднимаются на холм, и Фред сворачивает на смотровую площадку. Но вместо того чтобы вылезти из кабины, указывает на дипломат, лежащий на коленях Джека: