Сабина Альбин - Кровь [СИ]

Драган склоняется над крышкой, хватается за край и, изображая сильнейшее напряжение всего тела, толкает неподъёмную каменную плиту. Сейчас же с неимоверной скоростью весь дверной проём охватывает гудящее пламя. Лиза тонко вскрикивает от искреннего удивления. Бэла смотрит на бушующую стену огня, как зачарованная. Мужчины восторженно переглядываются.

Огненные языки с треском и гулом рвутся вверх, жаркое, насыщенно алое трепетание пышет гипнотической гибельной красотой. Отблески пламени пляшут в немигающих глазах восхищенных зрителей. Откуда-то сверху доносится торжествующий вопль. Компания, вздрогнув, на секунду отвлекается от завораживающего зрелища — Тинек, высунувшись из замкового окна где-то на втором этаже, издает ликующие крики, оживленно размахивая руками.

Тут новый шипящий звук, исходящий от часовни, привлекает всеобщее внимание. Это Драган сбивает пламя струей огнетушителя. Словно очнувшись от оцепенения, инспектор и Даниель начинают забрасывать огонь песком. Лиза, спохватившись, делает запоздалые снимки. Доктор Пеклич и девушки вслед за ним благодарно аплодируют и посмеиваются.

Огонь потушен. Инспектор устало отдувается:

— Upam, da je načrt za nujne primere. Dejansko bolje je, da ne igramo z ognjem. (Надеюсь, что это вариант на крайний случай. Всё-таки с огнем лучше не шутить.)

Из часовни, неся опустевший огнетушитель, выходит Драган:

— Kaj pravite, inšpektor? (Что скажите, инспектор?)

И тот отвечает с искренним воодушевлением:

— Požar na izhodu ne bo ga ustavil. Mora tudi biti ogenj znotraj kapele. (Горящий выход его не остановит. Надо, чтобы и внутри часовни горело.)

Даниель, опустив глаза:

— Ja, to je dobra ideja. (Да, это хорошая идея.)

Лиза не скрывает улыбки, остальные сохраняют невозмутимый вид, как будто ничего особенного не происходит.

Компания, всё ещё не отошедшая от увиденного, медленно идет от часовни к замку. Все возбужденно переговариваются: Инспектор и доктор Пеклич, Даниель, Лиза и Бэла (Драгана поблизости нет). Даниель галантно напоминает девушкам о ловушках под окнами, те притормаживают, сворачивая правее.

Тут в метре от них воздух сверху вниз прорезает нечто трудно различимое и смачно шмякается в снег прямо на серебряные колья, издав отвратительный звонкий хруст. Лиза непроизвольно взвизгивает и отскакивает, схватившись за плечо Даниеля. Остальные на мгновение в ступоре замолкают. Насаженная на колья, в снегу красуется обезображенная голова манекена в средневековом шлеме. Инспектор беззвучно ругается. В замковом окне прямо над головой всей компании заливается заразительным озорным смехом Тинек.

Все (инспектор, доктор Пеклич, Даниель, Лиза, Бэла, Тинек и госпожа Ковач) собрались в просторной зале замка. Тут пустовато. Пробивающийся из узких окон свет едва рассеивает тени в обширном помещении. По стенам висят скудные экспонаты, драпировки, какие-то карты и пояснения к ним. В одном углу устроена довольно корявая диорама: пластиковая средневековая красавица, обряженная в грязно-синее одеяние, провожает в поход безголового воина в мутно-бордовой тунике. Бутафория всей сценки видна невооруженным взглядом.

Даниель с невозмутимым видом начинает пристраивать к шее воина пострадавшую от рук Тинека голову. Инспектор хмуро наблюдает за процессом и в то же время крепко держит Тинека за плечо. Госпожа Ковач осыпает мальчугана упрёками и оплеухами, в ответ на что он пытается состроить виноватое лицо (хотя улыбка так и лезет наружу) и слабо прикрывается свободной рукой.

Бэла и Лиза, не забывающая фотографировать всё подряд, осматривают небогатую обстановку. На одной из стен среди глянцевитых плакатов с видами замка они обнаруживают парные портреты. Пожилой мужчина с длинным желтоватым лицом и по-собачьи грустными глазами. Молодая немного бледная женщина с тяжелыми тёмными косами, прикрытыми лёгкой, как паутинка, полупрозрачной тканью. Бэла останавливается у портретов и вглядывается в них с напряженным вниманием.

Просторная светлая комната. Молодая женщина в богатом красном одеянии низко склоняет увенчанную тяжелыми тёмными косами голову.

Бэла читает надписи на табличках под портретами, беззвучно двигая губами: «Wolfred Seelandski, 9 stoletje» (Вольфред из Зееланда, IX век), «Katarina Seelandska, 9 stoletje» (Катарина из Зееланда, IX век). Женский портрет, по-видимому, интересует её сильнее. Она сосредоточенно скользит взглядом по глянцевитой поверхности, испещренной многочисленными трещинами. Как живое, выступает из тёмной глубины картины тонкое нервное лицо, миндалевидные карие глаза, сухо сжатые тонкие губы. В руках у женщины небольшая книжечка с надписью: «Morte accepta, regrediar».

Лиза давно стоит в другом конце залы, где на стене отливает алюминиевым блеском какая-то неправдоподобная амуниция. За спиной Бэлы Даниель, инспектор и госпожа Ковач уже все вместе энергично трудятся над реконструкцией воина. К одиноко стоящей Бэле подходит доктор Пеклич:

— Это копии, к сожалению, но довольно приличные.

Бэла:

— Доктор… э-э-э… а-а-а… — очевидно, взволнованная, она никак не может сформулировать свою мысль и только перебирает междометия, указывая на портрет.

Доктор, нацепив очки, наклоняется к картине и присматривается к табличке:

— Ах! Катарина Озерская! Вот Вы о чем, — выпрямившись, добродушно смотрит на Бэлу, — Да, я помню наш разговор. Но не думаю, что эта та самая Катарина. Эту князь Вольфред привез собой из Баварии. Она прожила очень недолго и считалась… (подбирает слово) так скажем, своеобразной личностью.

Бэла, по-видимому, не понимает этого иносказания и продолжает вопросительно смотреть на доктора. И тот добавляет:

— Она была весьма нелюдима, страдала провалами в памяти и острой неприязнью ко всему местному. Так что, как видите, это совершенно другая Катарина. По слухам, она закончила жизнь самоубийством.

Бэла смотрит на портрет с грустью и горечью.

Женщина в красном платье, с тяжелыми тёмными косами, стоит на краю башенной стены, прижимая к груди младенца.

— А дети? У нее были дети? — затаив дыхание, спрашивает Бэла.

— Нет.

Доктор, кажется, и сам заинтересовался портретом. Он вытаскивает телефон и набирает что-то, шепча себе под нос: «Radovedno je…» (Это любопытно…) Бэла внимательно следит за действиями доктора, и он, заметив её взгляд, привычным жестом снимает очки и поясняет:

— «Morte accepta, regrediar». Такого девиза я раньше не встречал. Вам знакома Латынь?

— Ну, вообще-то, у меня медицинское образование.

— О! — почтительный поклон.

— Тут есть «смерть» и… — Бэла многозначительно прищуривается.

Доктор тактично приходит ей на помощь:

— Совершенно верно. «Смерть приняв, я вернусь». Любопытно, не правда ли?

Бэла на секунду замирает, но доктор выводит её из задумчивости: