Сабина Альбин - Кровь [СИ]

Бэла невольно отступает.

— Что Вы несете?! Что подтвердилось? — эмоционально спрашивает она

Доктор Пеклич, нисколько не удивленный такой реакцией, презрительно кривит рот:

— Госпожа Ковач сказала мне. Вы примчались сюда помогать ему спасти своего хозяина.

Бэла в полнейшем недоумении отчаянно трясет головой:

— Она не могла такого сказать! Или она не поняла…

Мужчина опять подступает к ней:

— Она не поняла? Тогда Вы объясните мне, как вышло, что вампир опять спасся? — и очевидно считая это риторическим вопросом, доктор сейчас же продолжает свою гневную отповедь: — И Вы, и Господин Перилл, вы оба — безвольные рабы этого древнего упыря. Ну, Вас можно понять и простить. Вы стали его жертвой и находитесь в психологической зависимости от него. Не завидую Вашей участи. Скорее всего, Вас ожидает психиатрическая клиника.

Бэле наконец удается вклинится в поток обличительной речи:

— Это всё какая-то чепуха! И никто тут не раб! А Драган…

Но доктор не дает ей закончить:

— Господин Перилл добровольно выпил кровь вампира и стал его вечным слугой! — грозно гремят его слова, а в чёрных глазах вспыхивает ярость. — Да! Я сразу начал подозревать что-то неладное. Но когда после его укуса я не почувствовал соответствующих симптомов, всё встало на свои места. У него нет своей силы. Вся его сила принадлежит хозяину.

Бэла, не зная, как ещё достучаться до обезумевшего доктора, вцепляется обеими руками в его пальто и пытается встряхнуть не обращающего на нее внимания собеседника.

— Да послушайте же меня, наконец! Драган не пил кровь вампира! И Грома больше нет, он сам себя уничтожил! — кричит она, срывая голос.

Видимо, смысл сказанного доходит до доктора, но он не убежден:

— Уничтожил себя? Где?

— На башне, — поспешно отвечает Бэла.

И в ответ мужчина ядовито усмехается:

— Что же, взглянем на останки!

Пытаясь удержать несговорчивого оппонента, Бэла ожесточенно дёргает его за пальто:

— Нет, подождите, я Вам объясню!

Но, очевидно, не желая слушать никаких объяснений, он отталкивает её руки и торопливо поворачивается. Бэла, попятившись от толчка, теряет равновесие на краю засады и соскальзывает на дно ямы.

— Эй! Доктор Пеклич, постойте! — зовет она, судорожно пытаясь выбраться наружу, но снова и снова соскальзывая.

А мужчина уже скрылся за стеной замка.

Бэла настигает доктора только на смотровой площадке. Не успев отдышаться, она было бросается к нему с объяснениями, но встретив жёсткий взгляд его чёрных, кипящих яростью глаз, невольно отступает.

— Здесь никого! — мрачно констатирует он, для наглядности раскинув руки и обведя взглядом залитую тёмной кровью площадку.

Из колодца подъёмника поднимается лёгкий дымок и растворяется в посветлевшем небе. Рядом с невысокой каменной кладкой нелепо топорщится обуглившийся остов крышки.

Бэла осторожно приближается к чернеющему проёму и, стараясь не упускать из виду доктора, бросает быстрый взгляд в глубину каменного мешка.

— Вы солгали мне! — гневный тон снова заставляет Бэлу вздрогнуть.

Но в этот раз она быстрее справляется с волнением и сразу переходит к главному:

— Гром прыгнул в огненную ловушку, — подкрепляя свои слова выразительным взглядом и жестом в сторону дымящегося колодца, — Вот сюда. Он уничтожен. Разве Вы сами не видите: следы огня, крови, следы борьбы?

Голос её хоть и дрожит от неровного частого дыхания, но слова звучат вполне уверенно. Она устремляет на оппонента открытый ясный взгляд. Однако доктор не спешит менять свой настрой. Презрительно кашлянув, он холодно и высокомерно возражает:

— По-Вашему, я ошибаюсь? Господин Перилл, по-Вашему, храбро сражался с вампиром, а не помогал ему ускользнуть? Но отсутствие тела, скорее, говорит в пользу моей версии.

Бэла всё-таки теряет терпение и переходит на сбивчивую скороговорку:

— Да поверьте же мне! Говорю Вам: «Всё кончено!» Сами подумайте! Ваша версия… Если всё так, то почему?.. Почему Гром? Он не создал себе тысячи… миллионы рабов… За тысячу лет… А?

По тому, как доктор на мгновение отводит глаза и раздраженно хмыкает, очевидно, что он немного поколеблен в своей гневной уверенности:

— Если я неправ, то как объяснить мое хорошее самочувствие после укуса? А ведь прошло уже больше двенадцати часов! — тем не менее язвительно парирует он.

Бэла, видимо, чувствуя, что недоверие собеседника вот-вот будет сломлено, изо всех сил старается придать своему дрожащему голосу твёрдости:

— Тут может быть совсем другая причина, или много других причин. Просто Вы их не знаете. Вы считаете, что знаете абсолютно всё и никогда не ошибаетесь? А как тогда объяснить, что сегодня ночью я сама лично противостояла Грому и не почувствовала даже головокружения? А по Вашим словам, я, вообще, должна была умереть, как только он схватил меня.

Эта эмоциональная речь дается Бэле совсем не легко: пару раз голос предательски срывается и подводит дыхание. Она замолкает и смотрит на доктора с тревогой и надеждой. А тот озадаченно бормочет себе под нос:

— Позвольте, но… Это совершенно… Это просто исключено…

Белая, как кипень, старушка вздыхает и красноречиво поднимает кустистые брови:

— Naravno je! Samo š e drug vampir lahko odstrani tak š no norostjo … (Известное дело! От такого помешательства может избавить только другой вампир…)

Погрузившись в раздумья, доктор Пеклич отводит взгляд от собеседницы и отворачивается к башенной стене, где перед его глазами расстилается заснеженное озеро.

Вдруг он резко восклицает:

— Aja! (Ага!) — и припадает грудью к краю башенной стены.

Бэла, явно заинтересованная этим «Ага!», торопливо подбегает к доктору и становится рядом. В синеватых предрассветных сумерках мягко сияет снегом гладь замерзшего озера. Там рядом с тёмным прямоугольником проруби виднеются две человеческих фигуры. С такого расстояния невозможно разглядеть лица, а тем более услышать голоса. Но даже без звукового сопровождения происходящее внизу выглядит очень любопытно.

Один человек с мечом за плечами, облаченный во что-то странное, похожее на средневековое одеяние, держит под мышкой объемистый свёрток. Он склоняется к краю проруби, где, утопая в снегу, стоит на четвереньках и мелко дрожит, тряся светлой головой, другой — обнаженный человек. Видимо, он только что выбрался из ледяной воды. (Бэла непроизвольно вздрагивает, глядя на экстремального купальщика.) Одетый человек осторожно кладет руку на плечо замерзающего и, наверное, что-то говорит ему, а тот, резко повернувшись в сторону говорящего, неуклюже валится в снег — похоже, у него только одна рука. И тут на сцену выходит свёрток. Оказывается это одежда.