Мэттью Стокоу - Красивая жизнь

− Десять секунд.

− Сейчас, дай воздуха наберу.

− Пятнадцать секунд.

Он уткнулся лицом в бутылку. Теперь бродяга глотал медленно, но непрерывно.

− Гребаный Иисус, давно я столько такого пойла не пил. Я сниму пальто. На несколько секунд.

− Снимай.

Бродяга вспотел. Когда он снял пальто, окружающее нас пространство наполнил запах его тела. В основном пахло мочой, но и другие гнилые миазмы тоже витали в воздухе.

− Лучше заново начни.

− Еще немного секунд.

Я потянулся за бутылкой.

− Хорошо! Святой Иисусе, что за спешка?

Он прижал бутылку к груди, как своего ребенка.

− Я говорил тебе условия. Если ты больше не хочешь…

− Черт, кто чего говорил? Я постараюсь побыстрее и все.

− Давай назад.

Алкаш так быстро затолкал бутылку себе рот, что поранил губу. Кровь потекла по щеке тонкой красной струйкой. Не думаю, что он это заметил. Теперь он попытался использовать оставшиеся мозги, сжал губы и пил мелкими глотками. Бродяга дрожащими руками пытался держать бутылку прямо.

Когда он снова вдохнул, из его рта вышел какой-то гудящий звук. Мне показалось, это смех.

− У-ух, друган, похоже, я подсел на это. Курить есть?

− У тебя нет времени.

Даже под слоем грязи было видно, как покраснело его лицо. Бродяга глупо ухмыльнулся и пожал плечами, с видом человека, у которого еще осталось незаконченное дело. Он снова поднял бутылку.

На сей раз пошло не в то горло, алкаш разбрызгал всю выпивку, пытаясь прокашляться. У него что-то потекло из носа, бродяга сунул голову между колен и на время зашелся в приступе кашля. Он выпрямился, кожа вокруг глаз вспухла, по щеке размазалась пленка слюны. Бомж выпил уже пятую часть бутылки. Он вытер лицо рукавом и начал бубнить обрывки какой-то мелодии.

− Сколько ты хочешь выпить?

− Все.

− Все пол галлона?

− Смотри.

И он продолжил пить.

Вскоре его вырвало. Я услышал трение его зубов о стекло, голова бомжа дернулась вперед, горлышко бутылки забрызгало фонтаном рвоты. Бродяга попытался убрать ее от лица, но его кишки не желали останавливаться. Капли виски вместе с другим содержимым желудка выплеснулись на бетон между коленей бомжа и образовали букву “V” на его промежности. Жидкость пенилась по краям.

− Многовато, целую бутылку.

− Думаешь от этого тебе станет лучше, ты жалкий придурок?

− У тебя еще есть. Думаешь, я не смогу?

Петли вязкой рвоты свисали с его щеки. Бродяга замотал головой, они раскачивались вместе с нею. Теперь он выглядел совсем не здорово.

− Я подожду, хочу посмотреть.

Алкаш продолжил пить, он старался воинствующе смотреть на меня. Но это продлилось не долго. Его снова вырвало. Он глотал и блевал, глотал и блевал, до тех пор, пока не вымотался окончательно, и залитая рвотой бутылка не выскользнула из его рук.

Бомж рухнул на бок, его голова с хрустом ударилась о бетон. Я стоял и смотрел, как дергалось его тело. Он напоминал собаку, которой снился кошмар. Сквозь рвоту я слышал, как он проклинал меня – причудливыми стариковскими ругательствами из прошедшей эпохи. Он говорил, как Элмер Фадд.

Бутылка виски стояла там, где он ее уронил, неразбитая и полупустая. Немного оклемавшись, бродяга посмотрел на нее, как на реликвию всей своей жизни. Алкаш попытался дотянуться до бутылки. Я думал, у него получится, но ему не хватило несколько дюймов. Силы покинули его, он закрыл глаза, его рука упала. Не поднимая головы, он проблевался кровью, она расплылась черным пятном площадью с небольшой ящик, и достала до бутылки.

Бродяга не умирал – я проверил его дыхание – но выглядел так, словно раскурочил свой и без того раздолбанный желудок. Я бросил его с остатками выпивки и пошел на парковку. Последний звук, что я услышал, было протяжное пердение, а затем прорвало и его кишечник.

Когда я шел к машине, то почувствовал легкую эрекцию.

Я уже схватился за дверь «Прелюда», как вдруг боковым зрением заметил бледную пухлую руку и остановился. Я увидел Райана, его спину освещал медный свет с улицы.

− Джеки. Снова ты! Не заводи машину.

Райан обошел «Прелюд» и сел в мой автомобиль. Его жирная туша удобно устроилась на пассажирском сидении.

− А тут уютно.

− Есть новости о Карен?

Я постарался говорить усталым, огорченным, но в тоже время полным надежды голосом.

− Интересную вещь ты с бродягой сделал.

− А?

− Я позволил тебе устроить этот балаган, но не злоупотребляй моей добротой. Я наблюдаю за тобой уже пару деньков. И ты ничем себя не выдал.

− Он просил выпить. Я дал ему бутылку.

− Да, я видел.

− Он мог остановиться в любой момент.

− Но ты знал, что он не остановится.

Я включил внутреннее освещение, глаза Райана затемнились, под ними набухли толстые мешки. Теперь он выглядел еще более нездорово.

− Вы здесь из-за Карен?

− О, хочешь поговорить о ней?

− Конечно. Почему я не могу о ней спросить?

− Парень, дай подумать…Может потому, что ты нисколько не удивился, когда увидел ее в морге? Может потому, что ты ее туда и отправил?

− Вы с ума сошли.

− Если бы я сошел с ума, ты бы уже лежал мордой вниз, и с обеих сторон твоей башки текла кровь. Я знаю, что ты наврал мне…Она когда-нибудь говорила тебе о нас? Говорила, кто я такой?

− О чем вы?

− Я знал ее, ты придурок. Она была шлюхой, я ее снимал. Она мне очень нравилась, всегда выкладывалась на все сто, никогда не парилась насчет побрякушек, от которых тащатся эти блядины. Она даже называла меня папочкой, когда мы трахались.

− Ну вы уже в возрасте.

− Ты, Джеки, сучонок! Тебе следует быть любезнее, наверняка я был постоянным источником доходов для вас двоих.

Я задумался. Что если этот коп-псих, решил испугать меня и вынудить признаться в чем-то? Карен никогда не называла его имени, но это ничего не значит. Она наверняка ненавидела полицейских, но трахалась с ними, если они платили.

Но то, что Райан сказал, определенно пролило свет на многие вещи.

− Ты с виду умный парень. Я часто видел ее на четвереньках, поэтому догадаться, что ты соврал насчет ее плеча, труда не составило. Один из этих египетских жучков, если не ошибаюсь.

− О, черт, точно, скарабей! Черт, извините, я, наверное, был в шоке или еще чего-то.

− О-о-о, как жалко.

− Что вы хотите? Мне жаль. Когда увидел ее тело, то и двинуться не мог.

− Или татуировка была связана с тем, что ты не хотел мне сообщать.

− Вроде чего? Почему я должен что-то скрывать?

− Пока не знаю, Джеки. Но могу попробовать догадаться. Ты ее убил.

Нужно было срочно придумать ответ. Удивление? Возмущение? Все отрицать? Такой ответ, чтобы Райан усомнился в своей версии. Я не мог. Я зажег сигарету и уставился в окно на стоявшие под фонарями машины. За витринами супермаркета повсюду ходили люди, целеустремленные и чистые, они не боялись за свою жизнь. И на один короткий миг я им позавидовал, позавидовал тому, как легко они принимают правила этого мира, как находят себя в нем. А ведь когда-то и я был таким. Но теперь нет, я зашел слишком далеко и не могу вернуться. Теперь я стал чужим. Я сидел рядом с копом, который хочет закрыть за убийство.