Мэттью Стокоу - Красивая жизнь

Повсюду ходили официанты, но еще была парочка барных стоек. Мы присели к той, что из белого мрамора. Она выглядела так, словно ее изъяли из итальянского ресторана, построенного в начале двадцатого века. Дин заказал минеральную воду, а я коктейль из водки, «Южного Комфорта» и шампанского. Большой стакан. Мне хотелось уединиться и подкрепиться коксом, что прихватил с собой. Но если у меня нет одного наркотика, заменю его другим.

Я прислонился к холодной каменной стойке и начал просеивать взглядом толпу. Повсюду были селебрити, окруженные толпами навязчивых поклонников, но многих я не знал. Я предположил, что большинство приглашенных не светились на камеру − богатеи, продюсеры, сотрудники телестудий, малоизвестные режиссеры, и прочие-прочие. Но я по-прежнему чувствовал, что попал на страницы глянцевого журнала. Боже, как мне хотелось стать частью высшего общества. Меня уже не устраивало просто смотреть на этих людей как бы снаружи. Я желал стать одним из них. Я хотел их дорогие лимузины, дворцы. И также, как они, никогда больше не нуждаться в деньгах. Я хотел носить одежду, по цене не уступающую машине, и выбрасывать ее к концу сезона. Я хотел приходить в ресторан, где все меня знают. На мгновение желание денег и славы охватило меня настолько, что я чуть не упал в обморок.

Я резко встряхнулся. Глотнул коктейль. Заказал еще.

− Кто владеет этим местом?

− Один человек.

− Секрет?

− Ты много знаешь о кино?

− Все знаю.

− Неужели?

− Ну, знаю все о некоторых аспектах.

− Знаешь Питера Ларатина?

− Нет.

− Богатый кинопродюсер. Он профинансировал сотни проектов.

− О.

− Ему нужен парень гей, который сыграл бы гетеросексуала, играющего гея. Ситуационная комедия. Он думает, так будет реалистичнее.

− И сегодня работаешь ты.

− Не я. Я играю.

− Послушай, Дин, мне надо сходить отлить. Долго не буду.

− Иди той же дорогой, которой пришли, и поднимись на второй этаж.

Я залпом выпил остатки алкоголя и пошел на разведку. Я вышел к центральной приемной, сквозь облако ароматов парфюма, стоимостью не меньше тысячи долларов. Повсюду были красивые женщины. У меня сразу же разыгралось воображение. Трахнуть эту? Или ту? Или вот ее? Несомненно. Возможно, сами они не были богатыми, но знали кого-нибудь из высшего света. Блондинки, брюнетки, рыженькие. Все богатенькие, причесанные. Любая из них могла вознести меня на несколько уровней вверх.

Туалет располагался на втором этаже, прямо рядом с лестницей. Там были писсуары, черная плитка и тонированные зеркала. Я занюхал кокс в одной из трех кабинок и теперь сидел, облизывая десна. Ждал, когда начнет действовать. За дверью входили и выходили люди. Сквозь всплески сливаемой воды я слышал их разговоры об импортных машинах, высокодоходных инвестициях, фильмах и женщинах. Иногда они рассказывали друг другу шутки, но я так и не понял смысла.

По дороге назад я наткнулся на стоявшую у перил женщину. Она одиноко смотрела на людей, толпившихся возле фонтана в прихожей. Когда я проходил мимо, она медленно повернулась. С этого все и началось. Как сказали бы в фильме «Крестный отец», «громом поразило». Тик-тик-тик. Наши взгляды соприкоснулись, это было как целая серия стоп-кадров. Соединение завершено, включились все тумблеры. В этом заключались и прелюдия, и ухаживания, и чувства ожидания, которые нам были нужны. У женщины были серые глаза, черные волосы, и белая кожа. Она носила платье из двух частей цвета стали. Женщина была старше меня. Не сказать, что слишком красива, но с прекрасной фигурой. И явно при деньгах. Я спускался по лестнице, она продолжала смотреть мне в след. Уходя, я оглянулся через плечо, женщина приоткрыла рот. Но вдруг кто-то из прохожих загородил мне обзор. Я вышел из прихожей.

Когда я вернулся в бар, Дин уже сидел и разговаривал с лысым мужчиной среднего возраста в очках без оправы. Незнакомец был одет в желтовато-коричневые брюки и рубашку из мягкой шерсти. Он вел себя очень сдержанно.

− Джек, я хотел тебе представить Питера.

− Питер Ларатин?

Мужчина пожал мне руку и улыбнулся.

− Единственный и неповторимый.

− Вау.

Питер приблизился ко мне.

− Мы говорили с Дином. Не догадываешься, о чем?

− Э…

− Мы говорили о любви. О том, как сильно ты его любишь.

Я взглянул на Дина. Он нежно смотрел на меня.

− О, я очень люблю его.

− И он тебя тоже. Расскажи, что для тебя любовь? Как ты…ее себе представляешь?

− Ну, я не знаю…

− Я расскажу, как я ее себе представляю. Для меня любовь - это голод. Она как прожаренное мясо с кровью, которое я очень хочу съесть. Суть в том, что тебе всегда ее не хватает, ты никак не можешь насытиться. И она столь коротка. Особенно китайская любовь, да?

Ларатин захихикал.

− Китайская любовь?

Но он уже меня не слушал. Питер положил одну руку на мое плечо, другую на плечо Дина. Он вел себя, как наш старый любимый дядюшка.

− Знаешь, Дин, это очень хорошо. Хорошо, что мы, втроем здесь встретились. Нам есть о чем поговорить. Не часто встретишь таких, как вы с Джеком. Уверен, у вас есть чему поучиться.

− О, про Джека я могу говорить часами.

Мы оставили резвящихся голливудских хипстеров, миллионеров и кинозвезд, и отправились в направлении туалета, где я уже успел побывать. Проходя мимо лестницы, мне показалось, что я снова увидел женщину в платье темно-серого цвета. Она стояла в углу на первом этаже. Но я не был точно уверен, что это она.

Ларатин привел нас в комнату без окон. В центре стояла кровать, накрытая резиновым полотном цвета сливок. Все стены, от пола до потолка были завешены огромными черно-белыми фотографиями анусов. Не легкие фото задниц в стиле «Плейбоя». Дыры снимались крупным планом – волосы, ссадины, засохшее дерьмо и прочее-прочее. Перед кроватью на штативе стояла камера.

− Теперь поговорим, Джек. Думаю, ты окажешь мне небольшую честь начать?

Ларатин принялся возиться с камерой, я слышал пронзительное шипение заряжаемой вспышки.

− Просто сними штанишки и нагнись, вот здесь на краю кроватки, хорошо? Я храню у себя фото всех моих друзей.

Я стянул брюки и обхватил руками колени.

− Нет-нет-нет, не так. Раскрой.

Я вытянул руки назад и раздвинул в стороны ягодицы. Я почувствовал, как мне в анус подул теплый легкий ветерок – Ларатин близко наклонился к моей заднице, но не касался ее носом. Он увидел, что я за ним наблюдаю и резко выпрямися.

− В детстве мы часто в это играли. Мы называли это «нюхнуть попку». Задача поднести нос как можно ближе, но не касаться. Я всегда выигрывал. Ты пахнешь как настоящий самец.

Ларатин сместил камеру на два фута ближе и пару раз сфотографировал со вспышкой.

− Вот и все. Одевайся.

Потом мы сели в гладкие кожаные кресла и пили бренди с содовой.