Мэттью Стокоу - Красивая жизнь

Дом на Уиллоу-Глен имел открытую планировку. Я выбрал его потому, что все комнаты хорошо проветривались и освещались. Здесь все было новое. Я оставил стены нетронутыми. Никаких картин или аксессуаров. Зато мебель и технику подбирал очень тщательно. Именно они являлись для меня настоящей декорацией.

Вечерело. Я выпил бутылку гаторейда и заснул на японском диване стоимостью в две тысячи долларов. Я проспал до одиннадцати вечера, меня разбудил телефонный звонок.

Сначала я вообще ничего не понял. Голос узнал сразу, но то, что мне позвонил этот человек, повергло меня в ступор. Пауэлл. Такой же самодовольный, как в тот раз, когда спрашивал, хочу ли я посмотреть фото Беллы. Сказал, что хочет встретиться со мной перед муниципальным центром Беверли-Хиллз через полчаса. Он повесил трубку прежде чем я успел задать вопросы.

Я принял душ, оделся, сложил крышу «Мустанга», и помчался вниз с Лорел Каньон сквозь теплую ночь. От Бульвара Закатов на Ла-Синегу, с Ла-Синеги на бульвар Санта-Моники. Свет уличных фонарей оранжевыми дисками прокатывался по гладкой поверхности капота «Мустанга», за окном ветер сдувал дым сигареты. Я ехал в центр города.

Я опоздал на десять минут. Хотел показать, что мне насрать на то, зачем он меня вытащил. Вряд ли там могло оказаться что-то хуже, чем видеозапись, где он тычет своим хуем в Беллу. Но теперь, когда Беллы не было рядом, я не мог отделаться от чувства, что могу получить информацию, касающуюся убийства Карен.

Я припарковался возле «Ягуара», Пауэлл опустил окно. Он смотрел на меня мертвыми глазами, напоминавшими глаза робота из фильма «Терминатор». А улыбку на лице ему словно искусственно вырезали. Пауэлл велел ехать за ним. Затем снова поднял окно.

Я следовал за его машиной сначала по равнине, затем среди холмов. Миновав Беверли-Хиллз, мы поехали вдоль Пивайн-Каньона по шоссе Сан-Исдро, и добрались до узкой дороги под названием Абрикосовая Аллея.

Официально это была частная дорога, но никаких ворот на ней не построили. Она пересекала шоссе Сан-Исдро под прямым углом и через пару сотен ярдов уходила направо. Я заметил один или два дома, но они стояли далеко от дороги, к тому же их скрывали заросли кустарника. Пауэлл проехал мимо них к концу Абрикосовой Аллеи, там находилось большое квадратное здание, его явно построили не для красоты. Вокруг таинственного дома посадили вьющиеся растения, но даже они не могли скрасить его унылые бетонные стены цвета песка. С первого взгляда было понятно, здание работало чем-то вроде бункера. Окна были закрыты решетками, а территорию окружал высокий стальной забор.

Мы сразу заехали в гараж, рассчитанный на четыре машины. За нами опустилась автоматическая дверь, я сразу понял, этот дом не жилой. Не было хлама, которым обычно заполняют гаражи: ни инструментов, ни пляжных принадлежностей, ни коробок с мусором. Помимо моего «Мустанга» и «Ягуара» Пауэлла там стоял «БМВ» Беллы.

Вместо двери, ведущей на первый этаж, была бетонная дорожка, спускавшаяся в подвал. Пауэлл повел меня за собой и велел не шуметь. Он открыл стальную дверь. Мы попали в помещение, напоминавшее небольшую больницу. Зеленые стены, виниловые полы, ряды газогеновых ламп на потолке. Пауэлл запер дверь и приложил палец к губам, он жестом приказал мне следовать за ним по коридору. Мы прошли пару помещений с бронированными дверьми и специальными замками, похожих на комнаты для осмотра пациентов. Затем мимо нескольких распашных дверей, за ними располагалось странное помещение, что-то вроде «предоперационной». Через маленькие окошки в дверях я мельком разглядел нечто похожее на тележку с лежащим на ней телом. Мы пошли дальше по коридору, нам попалась обычная деревянная дверь, она была не заперта. Пауэлл выключил свет и открыл ее. Мы оказались в маленькой комнате, рассчитанной на двух человек. Там было окошко, как в помещении для допросов. Пауэлл прикоснулся губами к моему уху и прошептал:

− Это одностороннее зеркальное стекло. Чтоб ни звука, а то она узнает, что ты здесь. Не выходи отсюда. Я приду за тобой, когда мы закончим. Внимательно смотри на свою любимую.

Пауэлл ушел, я остался в комнате и смотрел сквозь стекло. Зажегся яркий свет, он показал мне маленькую операционную. Само помещение напоминало уменьшенную версию реанимационной − много материалов из нержавеющей стали, много оборудования с мигающими лампочками, подключенного к мониторам, тележки с зелеными клеенками, ряды многочисленных инструментов, и большой пучок ламп на подвижном механизме. Сначала в помещении никого не было, но через десять минут смежные двери отворились и вошли Пауэлл с Беллой, одетые в шапочки, халаты, и маски. Они катили на тележке тело обнаженного мужчины, он явно находился под наркозом. Мужчина лежал на боку с капельницей в руке. Между ребрами и бедром покрасили чем-то желто-коричневым.

Пауэлл сел возле головы мужчины, он надел ему на лицо кислородную маску с газом и начал поворачивать выключатели на трех цилиндрах. Белла прикрепила тело донора к паре приспособлений. В процессе работы они разговаривали, но из-за масок и толстого стекла я ничего не мог разобрать.

Белла приготовилась, она кивнула Пауэллу головой, взяла скальпель и начала делать разрез. Я не мог ничего толком разглядеть, поскольку она сидела ко мне спиной, но, похоже, она делала большой горизонтальный разрез под ребрами. Белла полностью погрузилась в процесс, она действовала быстро и экономно, отбрасывала использованные инструменты один за другим и брала новые со стоявшей рядом тележки. Я видел кровь на ее резиновых перчатках.

Аккуратность, с которой шел весь процесс, поражала, но при этом меня не отпускало чувство, что в этой комнате проводили не только хорошие операции. То, как Белла себя вела, как прижималась бедрами к тележке, как двигались ее руки...все это выглядело слишком чувственно и явно не имело к хирургии никакого отношения.

Операция шла долго, я устал стоять на одном месте. У меня заболели ноги, мне нужно было сменить позу. Я попытался сместиться чуть в сторону и стукнулся о стекло. Белла застыла на месте и бросила на Пауэлла злобный взгляд. Но он был полностью сконцентрирован на анестезии. Через пару секунд Белла успокоилась и продолжила операцию.

Вскоре операция достигла кульминации. Белла засунула руку внутрь мужчины, сделала несколько завершающих махов скальпелем, и, отрезала какой-то мешавший ей орган. Затем она обеими руками подняла в воздух нечто длиной в пять дюймов.

Почка.

Вот так сюрприз.

С собирательной трубки, тянущейся от центра почки, свисал толстый слой желтого жира, именно этим местом почка связывалась с телом. Сам орган покрывала оболочка теперь похожая на разорванный кокон, с ее волокон капала кровь. Она была куда розовее мяса, которое можно увидеть на прилавках, наверное, потому что плоть была свежей.