Елена Усачева - Большая книга ужасов — 76 [сборник]

— Пришшшшлааааа.

Полина шарахнулась, закрыла лицо руками.

— Невеста! — полыхнуло в воздухе.

Сотня змей поднялась, превратившись в колосящееся поле из голов. Головы закивали.

Да! Невеста!

За спиной железная решетка. Справа глухая стена часовни. Слева, как пшеница, колышется строй змей.

— Мы тебя запомнили. Мы за тобой придем, когда настанет время.

Слова винтом буравили мозг, голова раскалывалась от зудящей боли и страха. Хотелось орать, чтобы только не слышать этот голос.

Полина уже открыла рот, но тут удушающая тишина с треском порвалась. По мощенной булыжником улице Пикк прогрохотал автомобиль. От Ратушной площади донеслась музыка. Рассмеялась проходящая мимо парочка.

Тяжело дыша, Полина смотрела на темную нишу. Свет уличного фонаря падал на фигуру скелета, контрастно выделяя торчащие ребра, грустную ухмылку черепа. Серел острый сустав локтя. Змей не было. Но в ушах еще звенел призыв: «Приходи еще!»

— Вот ведь черт! — выругалась Полина, пытаясь прогнать наваждение.

А ну как все это сон? Но нависала над ней стена часовни. Упирался в небо шпиль колокольни. Чернел кенотаф. Нет, нет, ее привел сюда голос. И он же обещал позвать опять.

Полина поправила сползшие на кончик носа очки и бочком, бочком пробралась к решетке.

Тишина. А улица так призывно светла…

Странный контраст между двором церкви и городом снова заставил суетиться. Ворота оказались заперты. Страх подкатил к горлу. Как же она входила?

Показалось — за спиной снова растет шипение.

Медлить нельзя.

С трудом взбираясь в тапочках по скользким выступам ограды, Полина влезла наверх и, зажмурившись, спрыгнула на мостовую. Хлопок подошв глухо разнесся по каменному тоннелю улицы. Эхо толкнуло в спину, заставив побежать.

Дома, дома, они смотрели на нее со всех сторон. Древний город Таллин дышал в спину своими тайнами и легендами, осуждающе поглядывал глазницами окон.

Бежать было тяжело. От пережитого страха дыхания не хватало, но Полина не разрешала себе останавливаться. Вскоре она ступила в черную тень церкви Пюхавайму — и тут же нырнула под арку в темный двор. Пригибая голову, словно боясь, что ее увидят, пробежала под окнами первого этажа, толкнула тяжелую скрипучую дверь.

К церкви было пристроено серое каменное здание, где на первых двух этажах располагался институт католицизма, а на последнем, третьем, устроили гостиницу.

Гулкий каменный холл института, как всегда, пуст. Под лестницей, крутой, деревянной, темнела ниша с «привидением». Их сразу предупредили, что дом не простой. Построен одновременно с церковью. И, как в любом добропорядочном старинном доме, здесь живет привидение. Черной кошкой оно выбирается из преисподней, гуляет по этажам, скрипит старыми досками, вздыхает в каменных углах. Поэтому ночью по дому лучше не ходить.

— Сидите в номерах, — потребовала консьержка, зачем-то зажигая свечу и устанавливая около себя, хотя света в холле и так было достаточно. Наверное, она хотела сжечь своего кота, что пристроился около ее локтя. Сытый такой серый кот. Жмурится в усы, вот-вот заурчит.

Сейчас над конторкой висела тьма. Она шелестела сотней теней, приглядывалась. Стараясь не поворачиваться к ней спиной, Полина лопатками перебирала шероховатость стены. Первый этаж позади и можно наконец-то схватиться за перила. На каждой ступеньке Полина была готова к тому, что неверное дерево дрогнет и она провалится в пустоту. Показалось, что где-то мелькнул свет, пролетел мимо стремительной молнией. Нет, это в глазах «огоньки» прыгают от кромешной тьмы.

Третий этаж. Полина юркнула направо в свою комнату. Крошечную, угловую, под самой крышей. Щелкнула выключателем, включая свет.

Потолок косо резал пространство, делая комнату похожей на сундук с покатой крышкой, темная балка натужно упиралась в стену. Окно без шторы смотрело в небо.

— Олёнка!

Кровать соседки пуста. Куда могла подеваться Кожина? Еще днем твердила, что раньше всех ляжет спать, что после тяжелого переезда, когда всю ночь их трясли пограничники — сначала наши, потом эстонские, — впору впадать в спячку.

Или она отсыпается в комнате у мальчишек?

Полина, всю свою страшную пробежку мечтавшая, как придет к себе, как закутается с головой в одеяло, повернулась к двери. Мечты мечтами, но одна в комнате она не останется. А ну как местное привидение нападает на одиноких испуганных девочек? Нет, бояться лучше дружным коллективом.

Полина вышла из комнаты и чуть не заорала. В конце коридора высилась белесая громадина. Покачивалась, вздыхала.

— Зернова, молчать! — приказала громадина голосом Ромки Разоренова. Из белой простыни показалась лохматая голова.

Мальчишки, как всегда, развлекаются.

— Где наши? — шепотом спросила Полина.

Из-под простыни вынырнула рука, палец показал в сторону комнаты напротив лестницы.

Полина на цыпочках перебежала коридор и вместе с «привидением» Ромкой приникла к двери.

Сначала было слышно короткое хихиканье, а потом голос Макс Макса прикрикнул:

— Вы слушать будете? Хорош ржать!

— Это он про девушку с белым лицом рассказывает, — зашептал Ромка. Полина угукнула, уточнять подробности не хотелось.

— Когда молодой пастор утром пришел в церковь, то увидел там гроб, а в нем девушку, что он вчера венчал. Девушка была совершенно белая и улыбалась. Пастор созвал совет общины, и решено было похоронить неизвестную за счет деревни. После отпевания четверо добровольцев отнесли гроб на кладбище и закопали. А через неделю пастор почувствовал себя плохо. Заболели и четверо добровольцев. В предсмертном бреду пастор понял, кто к нему приходил. Это была сама СМЕРТЬ!

Последнее слово Макс Макс выкрикнул. Грохнула мебель, девчонки завизжали.

— Дурак! — верещала Олёнка.

— А-а-а! — голосила Танька Кудряшова, но в этом крике было больше смеха, чем страха.

— Ну и ладно, — твердила Машка Кузькина.

— Вот уроды! — Альберт Хазатов сжал кулаки, готовый драться.

А Ленка Богданова вздыхала. Свои эмоции она выражала только так.

Ромка толкнул дверь, вваливаясь в номер. После темного коридора свет комнаты резанул по глазам. Рука ударила по стене. Свет погас. Крики заметались в узком пространстве. Перед глазами Полины, как застывший кадр кино, замерла увиденная картинка. На столе сидит долговязый кривозубый Макс Макс, во весь рот хохочет, машинально расправляя и ловя йо-йо — с ним он последнее время не расстается. Длинноволосая Танька, после диснеевского мультика прозванная Рапунцель, широко распахнула глаза и пытается то ли засмеяться, то ли — испугаться. Смуглая Кузькина ухмыляется — Машке вечно все нипочем. И только Ленка в панике заваливается за кровать — у Богдановой хорошая реакция, недаром стрельбой занимается. Хазатов, похожий на цыгана, зло скалится. Чужой страх его веселит.