Наталья Александрова - Портрет неизвестной

Управдом боязливо подошла к мальчику и села прямо на асфальт, поскольку ноги ее не держали. Тут подоспел второй близнец, который спустился по лестнице из другого подъезда.

— Он с чердака, с чердака упал… — твердил он заплетающимся языком, — он испугался очень…

В этом месте жильцы очень нехорошо и с пониманием посмотрели на управдома. Как уже говорилось, тетка она была зловредная и успела со всеми перессориться.

— Это надо разобраться… — протянул дядя Вася, — кто мальца подтолкнул…

Тут Саша (или Леша), которому надоело лежать на асфальте, сел, протянул окровавленные руки к Валентине Степановне и провыл загробным голосом:

— За что ты меня сбросила вниз?..

Валентина Степановна закатила глаза и упала в обморок. Кое-кто из жильцов учуял запах чеснока и все понял. Близнецы особо не отпирались. Приехавшая «скорая» увезла управдома в больницу. Женщина оказалась крепкого здоровья, так что никакого инфаркта не случилось, однако, треснувшись со всей дури затылком об асфальт, Валентина Степановна заработала сотрясение мозга.

Барановых отец драл ремнем, они вытерпели наказание стоически, а когда через десять дней управдом вернулась из больницы, она нашла в доме совершеннейшее безобразие. Ведь асфальт был расчерчен и разрисован мелом, мальчишки играли в футбол где и когда хотели, в углу двора поставили стол, и солидные мужчины забивали там «козла» теплыми летними вечерами. В другом углу врыли два столба и повесили волейбольную сетку, там тусовалась молодежь из соседних дворов. Играла музыка, и даже мрачный бухгалтер Иван Семенович из третьего подъезда играл на лавочке сам с собой в карманные шахматы.

Увидев такое вопиющее безобразие, управдом поняла, что ей не хватит моральных и физических сил, чтобы все исправить, и немедленно подала заявление об уходе.

— Конечно, помню я эту историю, — отмахнулась от Лёлика Надежда, — только сейчас не время вспоминать детство. Сейчас нам нужно проследить за оставшимся братом.

Бритоголовый тип достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и с кем-то коротко переговорил, затем убрал телефон, поднял капюшон, сгорбился и побрел к выходу со склада. Даже по его спине можно было понять, какие чувства его обуревают. Что неудивительно — человек только что брата потерял…

Когда он накидывал капюшон, в ухе что-то блеснуло. У Надежды была легкая близорукость и очки для дали, которые она носить не любила. Глазастый же Михаил присвистнул и сказал, что в ухе у бритого серьга, такая же, как та, ломаная, которую нашли они в тридцать восьмой квартире.

Надежда выскользнула из-за угла и двинулась следом за бритоголовым.

Михаил едва поспевал за ней, что-то бормоча себе под нос. Видно было, что все происходящее ему не нравится.

Выйдя со склада, бритоголовый прямиком направился на парковку. Здесь он сел в серый «фольксваген» и выехал на улицу.

Надежда с Михаилом переглянулись. На этот раз они поняли друг друга без слов, сели в машину Михаила и поехали следом за серым «фольксвагеном».

Машин на улицах было много, и они старались держаться ближе к «фольксвагену», чтобы не потерять его из виду, в то же время стараясь не попасться водителю на глаза водителю.

Скоро стало ясно, что бритоголовый тип едет на Петроградскую сторону. Больше того, в какой-то момент Надежда подумала, что он направляется к дому Михаила.

Однако, немного не доезжая до его дома, он остановился на углу. Михаил тоже затормозил и припарковал свою машину в квартале от «фольксвагена».

Бритоголовый вышел из машины и направился к какому-то небольшому магазину.

— Куда это он? — пробормотала Надежда. — За продуктами, что ли, пошел? Не мог ближе купить?

Она не могла издалека разглядеть вывеску магазина.

— Это не продуктовый, это антикварный магазин, — сообщил ей Михаил и добавил после небольшой паузы: — Тот самый, в котором мы встретились с Алиной…

— Тот, где она купила тот самый портрет? — она невольно покосилась на свою сумку.

— Ну да, тот самый…

— Все интереснее и интереснее! Теперь-то ты не сомневаешься, что все это было подстроено?

Они несколько минут наблюдали за входом в магазин, и еще несколько минут, и еще несколько, но бритоголовый все не появлялся. Зато на улице появился микроавтобус, который встал так неудачно, что загородил от Надежды и Михаила серый «фольксваген».

— И долго мы здесь будем торчать? — проворчал Михаил, выразительно взглянув на часы.

— В самом деле, что-то он уж очень долго… пойду-ка я загляну в магазин, посмотрю, что он там делает.

— Ты не думаешь, что это опасно? Может быть, лучше я?

— Вот как раз тебе идти туда опасно, ведь этот бритоголовый знает тебя в лицо, а меня он никогда не видел. И в магазине тебя могут вспомнить, а я им незнакома. В конце концов, разве не могу я поинтересоваться антиквариатом?

Видно было, что Михаил не одобряет ее идею, но спорить он не стал — понял уже, что спорить с Надеждой бесполезно. Если уж она что-то вобьет в свою голову, с ней ничего не поделаешь…

— А ты все же следи за магазином и за его машиной! — предупредила его Надежда, выбираясь из автомобиля.

Она прошла до угла, толкнула дверь магазина и вошла внутрь.

Мелодично звякнул дверной колокольчик. Надежда огляделась.

Это был один из тех маленьких магазинчиков, торгующих сомнительным антиквариатом, которые лет двадцать назад во множестве появились в старых районах города вне «золотого треугольника», в основном на Петроградской стороне и на Васильевском острове.

В таких магазинчиках нет картин в роскошных позолоченных рамах, нет китайских ваз эпохи Мин, нет мейсенского фарфора, нет ампирной мебели из карельской березы и красного дерева. Здесь торгуют случайными, недорогими вещицами прошлого и позапрошлого веков — фарфоровыми собачками и трубочистами, разрозненными чашками, ломаными веерами и музыкальными шкатулками, неработающими граммофонами и прочей бесполезной ерундой.

Надежда сделала вид, что все это ее чрезвычайно интересует, и двинулась вдоль витрин и полок, в то же время краем глаза осматривая магазин.

Едва войдя туда, она поняла, что бритоголового типа здесь нет. По крайней мере, его нет в торговом зале. Вообще, здесь было всего два человека: продавец, сутулый мужчина средних лет в круглых очках, придававших ему уютный и интеллигентный вид, и покупатель, точнее — посетитель, тощий человек лет сорока в надвинутой на глаза кепке, который, как и Надежда, глазел на выставленные в магазине вещицы, вряд ли что-то собираясь покупать.

Продавец явно скучал.

Он понимал, что оба посетителя зашли к нему просто от нечего делать и не представляют коммерческого интереса. На всякий случай посматривая на них, он протирал салфеткой монеты, которые одну за другой доставал из бархатного альбома.