Оксана Алексеева - Ветка [СИ]

Ничего. Она просто смотрела в сторону караульных, которых становилось все больше. Они были достаточно далеко, чтобы расслышать мой бессмысленный монолог, но с интересом смотрели на происходящее.

— А папа у тебя есть? Вот у меня и папа… был… есть. Он очень хороший и смешной. Твой папа смешной?

Я говорила еще много всякой чепухи, но никакого результата так и не добилась. Почти отчаявшись, решила попробовать накормить ее, поэтому взяла за руку и потащила к машине. Девочка не особо сопротивлялась, просто плелась следом, повинуясь моим усилиям.

Одной рукой открыла дверцу и нашарила оставшуюся после моего ужина холодную картофелину, вложила в маленькую ладонь. Она не выпустила ношу, поднесла ее к лицу и принюхалась. А потом откусила. Сверху кожура была обугленной, поэтому девочка тут же выплюнула ее на землю, сильно поморщившись от горечи. А потом откусила снова. Вот, уже что-то! Я отпустила ее руку, давая возможность сосредоточиться на еде. Что дальше? Банку с соленьями я просто разбила на капоте, не желая тратить время. Она тут же ухватила большой огурец и откусила. Торек не приближался, понимая, что лучше дать мне возможность развивать полученный успех.

Я схватила с заднего сиденья свою куклу — ту самую, благодаря которой не сошла с ума. А у этой девочки все это время не было даже такой поддержки. Возможно, мы опоздали… Но ее лицо наконец-то изменилось. Это была не улыбка, не восхищение, не какая-то выраженная эмоция, а просто глаза едва уловимо расширились. Она выронила недоеденный огурец и потянула руку к игрушке. И получив ее, стала тыкать пальцем в стеклянные зеленые глаза, а потом прижала к себе и тихо замычала.

Не знаю, сколько времени потребуется, чтобы привести в себя это маленькое запуганное существо, но в тот момент я поняла, что рано или поздно мы этого добьемся. Она внутри уже почти умерла от отчаянья, но что-то живое там еще осталось. Девочка, погубившая мир, держи крепче эту куклу. Рассмотри в ней то, что когда-то нашла я.

Много-много часов спустя, когда она уже позволила себя обнять, усадить на колени и гладить по щупленьким плечам, а Торек привязал тварь к ближайшему дереву, я решилась спросить:

— Это твоя мама?

И она наконец-то ответила, едва слышно, скорее скрипом, чем звуком:

— Мама.

— Твоя мама заболела.

— Мама.

А потом она уснула. Я не выпускала ее из объятий, а тварь металась в бессилии неподалеку. Ее мать, давным-давно ставшая тварью, почему-то оставалась рядом. Она бы, безусловно, сожрала ее, если бы могла. Но и уйти так и не сумела. Плохая поддержка для ребенка, но это та самая нить, за которую мы сможем развернуть весь клубок.

Проснувшись, она не попыталась уйти — и это было очередным добрым знаком. Через какое-то время она наконец-то назвала свое имя, а я объясняла, что это просто страшный сон. Что она должна вспомнить синюю веточку, которой загадала желание. И что этот сон прекратится, когда она произнесет нужные слова. На третий день твари удалось вырваться, и она набросилась на меня. Торек успел оттащить, но укус на руке с вырванным куском мяса теперь сильно болел. Я не обращала внимание на мучительное жжение и на свое неотвратимое будущее. Жалеть можно только этого ребенка, а не себя. В этом спасение.

Еще через четыре дня меня бросило в жар. На прощание поцеловала Юленьку и обняла Торека. Он ничего не говорил, просто потрепал большой ладонью по голове, грустно улыбаясь. А потом я побежала в сторону полуразрушенных зданий. Но на сердце ощущалась легкость и никакого страха перед тем, что случится. И неважно, умру ли я сразу или успею испытать невыносимые мучения. Я сделала все, что могла. А Торек завершит начатое.

21 июня. Москва.

Я очнулась в холодном поту. Боже… какой страшный сон. До звонка будильника успела сосредоточиться на реальности, и привидевшиеся воспоминания наконец-то начали постепенно покидать голову. Правда, слишком медленно и не окончательно, и это мучило. Подобное снилось не впервые, но каждый раз — будто продолжение истории. Всегда новое, всегда страшное. А сегодня еще и в голове эхом звучал отголосок имени.

— Проснулась уже? — мама заглянула в мою комнату. — У тебя последний экзамен завтра?

— Ага, — я ответила хрипло, еще не до конца выкинув из головы неприятные ощущения.

— Мы с папой на дачу. Он опять заладил про этот свой бункер! — она обреченно махнула рукой. — А ты готовься тут спокойно к экзамену.

— Хорошо, мам, — в моем сне тоже был бункер. Про него снилось особенно долго. И мне почему-то теперь не хотелось осуждать родителя за этот его бзик.

Полдня слонялась по квартире, не в силах заставить себя сесть за учебники. А потом включила компьютер. Глупость какая! Я это сделаю, чтобы окончательно убедиться в том, что сон останется сном. Данченко Людмилу Ивановну нашла в одной из соцсетей. Мороз по коже. Дочь — Юлия. Фотографии. Я дернулась назад, падая на пол, зажала голову, но не смогла не закричать.

22 июня. Нижний Новгород.

Кто-нибудь знает, сколько платят соцработникам? Нет, ну правда, хоть кто-нибудь интересовался этим вопросом? Но при этом все говорят: какая нужная и хорошая профессия! У Марины пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать, сколько раз за последний год она хотела уволиться. Но до сих пор продолжала работать. Возможно, из-за искренней признательности в глазах тех стариков, которым приносила лекарства и продукты. Или потому, что кроме Марины, у них никого нет.

И тем не менее, Марина обожает выходные. Навела в квартире идеальный порядок, полила цветы и сменила воду в вазе. В интернете она так и не отыскала название этого растения. Но оно самое настоящее чудо! За полгода ни один синий цветочек не завял, а уж как оно появилось — та еще история. Евдокия Семеновна даже вышла во двор, впервые за несколько месяцев, и пыталась срубить внезапно появившееся там дерево. Оно якобы выросло у нее под окном за одну ночь. Марина никогда особо не приглядывалась, что у старушки во дворе произрастает, но решила, что над Евдокией Семеновной просто кто-то подшутил. Взяли и пересадили ночью деревце бабуле на радость. А оно цвело! В конце декабря цвело. Но бабуля чьей-то предновогодней шутки не оценила, а кое-как выбралась из дома и пыталась растительность уничтожить.

Деревце было невысокое, совсем молодое, но невероятно красивое. Конечно, Марина помогла бабушке от него избавиться и растопить печь, раз уж неугомонная себе это вбила в голову, но и выпросила несколько веточек. Марина уже возле своего подъезда пересчитала отломленные ветки — их было шесть. Вспомнилась примета, что четное число не к добру. Потому одну просто откинула. Не унесла в мусор, стало жаль такую красоту выбрасывать. Девочка, гулявшая неподалеку, заинтересовалась, наверняка потом подобрала. А дома Марина поставила ветки в вазу и с тех пор наслаждалась вечной весной в комнате.