Дмитрий Заваров - Осень на краю света

Судя по всему, она спрыгнула со стола. С табуретки бы не достала. Федоров всегда удивлялся: как это можно повеситься на крюке люстры — он же проволочный, хлипкий. Но у тяти Клавы крюк оказался именно такой, как надо: толстый, кованый. Выдержал. Она даже не стала снимать люстру, просто привязала веревку рядом. И шагнула.

Пономарь со спутником быстро осмотрели кухню. Отец Димитрий зачем-то залез на стол, подергал крюк. Потом вернулись в коридор. Возле вешалки была дверь в комнату, с белым, мутным стеклом. Заглянули — стандартный набор: стол, стулья, буфет, телевизор, диван. Трехстворчатое зеркало на низкой тумбочке завешано покрывалом, наверное, снятым с дивана. В окна, прикрытые кружевными занавесочками, ломился дождь, капли ручьями растекались по стеклам, гремели по карнизам. Потемнело.

— Подруги приходили? — спросил отец Ди-митрий.

— С чего вы взяли?

— Кто зеркала закрыл?

— Не знаю. Я когда пришел, так было.

Отец Димитрий обернулся и внимательно рассмотрел участкового. Федоров понял: странно это. Что ж, получается, она сама зеркала позакрывала? Зачем?

— Что не так, отец Димитрий? — спросил Пономарь.

— Колдуньей, говорите, была? — ответил священник. — Пошли, поищем.

Искать долго не пришлось — нужная комната нашлась напротив кухни. Небольшая, с одним окном. По центру стол и четыре стула. У стены трехъярусная этажерка с книгами. В углу еще один столик, навроде туалетного: какие-то камни, пучки трав, книга и трехрожковый подсвечник с оплавленными огарками. Сквозь открытую форточку свистнул ветер, пузырями надув занавески, выстрелил в стекла россыпью капель, дом заскрипел, словно к стене привалился кто-то большой и тяжелый.

Отец Димитрий сразу прошел к столику, взял книгу, распушил страницы, встряхнул — на пол спланировал листок с каким-то рисунком. Священник подобрал его. Федоров, заинтересовавшись, подошел.

На тетрадной странице в клеточку было нарисовано лицо. Ощущение, что рисовал ребенок: неровный, удлиненный овал, нос крючком, черточка рта… Присутствовала в лице какая-то неуловимая странность, неестественность… А потом Федоров понял: дело было в том, что лицо смотрело. По-настоящему. Вот эти небрежно очерченные кружки глаз с точками посередине — они имели выраженный взгляд. Лишенный эмоций, но очень внимательный, какой-то оценивающий. Но главное — взгляд этот был явно не человеческий.

— Жутковатый рисунок, — отметил подошедший Пономарь.

— Когда зовешь черта, будь готов, что он откликнется, — произнес отец Димитрий.

— Что это значит? — спросил Федоров.

— Значит, что ваша колдунья дозвалась.

Он свернул рисунок в трубочку и достал спички…

— …больше делать нечего? Слышь, деда, тебе говорю!

Федор Иваныч сидел на своем месте — между столом и холодильником — и с хмельной добротой посматривал на хозяйничающего внука. Из-под расстегнутой рубахи торчала ветхая майка с растянутым воротом. Усы свои он накрутил так, что они торчали, как у Бармалея. Игорь переставил грязную посуду в мойку, сноровисто смахнул в подставленную тарелку картофельную кожуру и прочий мусор, вывалил в помойное ведро. Вздохнув, ухватил стоящую перед дедом бутылку, почти пустую.

— Эй! — обиженно вздыбился Иваныч.

— Позавчера пил? — укоризненно спросил внук.

— Пил, — признался дед.

— Вчера пил?

— Э…

— Пил, пил! Дядя Юра с кладбища, небось, хороший пришел. И продолжили, наверное.

— Ну, совсем немного… Э, э, обожди!

Но было уже поздно: Игорь решительно перевернул бутылку над раковиной.

— Хватит, дед! Что ты как алкоголик?

— Ладно. — Иваныч обреченно вздохнул и сгреб ладонью усы, опустил книзу. — Пойду покурю. Ты заканчивай тут.

— Курить тоже вредно, — заявил в клетчатую спину Игорь.

— Кто бы говорил, — проворчал Иваныч, подхватывая с вешалки телогрейку.

На улице вовсю бушевал дождь, в кустах бесновался ветер, срывая последние листья. Стекла в ячеистых окнах еле слышно позвякивали. Иваныч не решился открыть дверь, остался курить на терраске. Было сыро и неуютно, на облезлых подоконниках расплывались лужицы воды, напротив окна маятником качалась ветка яблони, иногда ударяя в стекло.

Дверь распахнулась, грязный пол залило теплым домашним светом.

— Ничего тут не подныкал? — подозрительно осведомился Игорь.

— Чего?

— Водку на терраске не припрятал?

— Нет, внучек, не припрятал, — смиренно произнес Иваныч.

— Смотри.

— Ремня сейчас дам! — резко сменил тон дед. — Как со старшими разговариваешь!

— Спокуха, предок! — Игорь юркнул за дверь.

И снова стало неуютно. Настолько неуютно, что и курить расхотелось. Федор Иваныч растер кончик папиросы о закопченный край консервной банки, передернулся от холода и вошел внутрь.

На столе уже стоял накрытый вышитой салфеткой заварочный чайник, были расставлены кружки, в тарелке высилась горка пряников.

— Садись, — пригласил Игорь.

— Там на холодильнике конфеты есть, — напомнил Иваныч.

Пар поднимался над кружками — и от одного его вида в желудке разрасталась теплота. Аромат чая — с привкусом осенней травы — висел над столом. Игорь, перехватив эмалированную ручку полотенцем, лил крутой, бурливый кипяток. Старик сноровисто наколол щипцами сахар, разложил по блюдцам — он научил внука пить вприкуску, Игорю этот способ очень понравился. Главное в нем было, как пояснил дед, втягивать из блюдца максимально горячий чай с максимальным прихлюпыванием.

— Чего сегодня-то за повод? — поинтересовался сквозь причмокивания Игорь.

Старик вопросительно уставился на внука поверх блюдца.

— Водку почему пил?

— Да вишь ты, старушка одна померла.

Игорь мастерски сымитировал вопросительный взгляд деда.

— Подруга моя давняя, полюбовница, — пояснил Иваныч.

— Чего ж не женился? — с детской непосредственностью спросил внук.

— Так замужем она была.

— Могла бы и на тебе пережениться, если на то пошло, — все так же просто рассудил Игорь.

Стекла в рамах поскрипывали от напора ветра, далекий фонарь искрился сквозь капли колючими проблесками. Непогода набирала обороты.

— Как домой-то пойдешь? — озаботился Федор Иваныч, отставляя пустое блюдце.

— Не хотелось бы. — Игорь тоже поставил блюдце и снова наполнил из кружки.

— Нельзя. Помнишь, какой переполох в прошлый раз устроили? Носились как оглашенные.

— Дед, давай я им от магазина позвоню…

— Обожди пока. Может, уляжется. Пряник вон бери, пока свежий.

Игорь послушно взял пряник и принялся грызть его боковыми зубами по причине отсутствия двух передних. Дед вздохнул и снова подхватил блюдце.

— Так и ходили с ней, с Клавкой, значит, вокруг да около. Видел, как голуби по весне друг вокруг друга вертятся? Вот и мы… Муж у ней был, скотина трусливая. Как-то увидел, что синяк на шее, выпытал. Пошел к нему, поговорил… Помню, раму его головой вынес.