Соня Фрейм - Не потревожим зла

— Да.

— И пишешь письма?

— Как видишь. Если их не уносит ветер, я засовываю их под крест, там есть небольшая ниша. А его родители сюда не приходят, им и так тяжело дались похороны. К тому же они страшно набожны, католики, а самоубийство — это…

— …грех, — эхом закончил Люк. — Так говорят.

— Так говорят.

Его губы тронула недоуменная усмешка.

— И что ты меняешь этой перепиской для никого?

— Менять я ничего не собираюсь. Сделанного не воротишь.

— Тогда что это? Искупление?

— Самобичевание, — непонятно почему усмехнулась она, хотя ничего смешного тут не было, — или способ заключить произошедшее в клетку из слов, чтобы оно не сожрало меня заживо. Да, верно… — медленно произнесла она, продолжая неотрывно смотреть куда-то сквозь крест. — Я все пытаюсь найти этому место в моей жизни. Не могу выкинуть эту часть, она была важной. Но и позволить ей затопить все, что от меня осталось, тоже нельзя. Инстинкт самосохранения, может быть. Выглядит как ритуал по сохранению каких-то кусков меня… Похоже, в этой могиле моя изрядная часть.

Люк молчал, тоже уставившись в пространство. Она говорила ужасную правду обо всех потерях. Когда кто-то близкий навсегда уходит из твоей жизни, понемногу разрушается и твоя личность. Даже самые конченые эгоисты ищут в ком-то свое отражение, что уж говорить о других…

Он вдавил в землю свой чадящий окурок, не глядя на Алису, а она продолжала говорить:

— Я часто думаю… А если бы он остался жив? Остались бы мы вместе? Выдержала бы я дальше? Так ведь бывает. Люди расстаются, хотя вначале не отлипали друг от друга. И любовь умирает раньше нас самих. Ты сказал об этом в какой-то своей песне. А музыкальные критики считают, что ты знаешь о любви все.

На это он только фыркнул, но выдал что-то совершенно новое для нее:

— Отношения, которые могли бы быть, ранят сильнее всего. Тебя будет вечно преследовать это извечное «если бы».

Невольно она вытаращилась на него, очередной раз удивляясь ему. Все-таки этот Янсен бывал мудрецом.

Ветер легонько шевелил ее конверт. Затем на их глазах тот поднялся в воздух и исчез где-то за мавзолеями. Люку стало невероятно грустно от увиденного или услышанного.

Теперь он знал тайну Алисы.

Конечно, еще бы им не понять друг друга. Когда вдруг два одержимых смертью человека встречаются, то им хотя бы есть о чем поговорить.

— И что ты собираешься с этим делать? Посвятишь свою жизнь могиле?

— Пока не знаю. Может, я по-своему двигаюсь дальше. А может, стою на месте.

— Но это не твоя вина. Если он псих, то с тобой или без тебя — все равно бы это сделал.

— Я не могу выявить соотношения моей и его вины. Я не знаю, как это измерить.

Это прозвучало по-настоящему беспомощно. Люк нахмурился и извлек новую сигарету. Каждый погрузился в свои мысли, и на мгновение оба даже забыли, что сидят рядом. Дым медленно полз вверх и растворялся в пронзительной голубизне неба.

— В общем, я — абсолютно ненормальный человек, одержимый смертью, — подвела Алиса итог своему монологу. — Считай, что работа в морге — это своеобразная борьба с ней. Честно, я хочу реванша.

Он расхохотался, услышав это, и тут же слегка закашлялся.

— Послушай, Алиса, ты и впрямь не в своем уме. Хотя я тебя понимаю, — сипло раздалось из кулака у его рта. — Но глупо мстить смерти. Это преступник, которого нет. Однако если очень хочется… можно узнать, что там, за чертой, когда остановился пульс.

И в его глазах блеснуло что-то манящее, как приглашение к очередной тайне.

— И что, получается?

— Ну, предположим, я кое-что обнаружил. Но входа в их мир нет.

Ответ был крайне странным. Алиса взирала на него с нескрываемым напряжением, не понимая, шутит ли он, как всегда, или серьезен. Но почему-то все в ней замерло.

— Их мир? Да неужто рай?

Люк опять рассмеялся и, беспардонно положив руку ей на плечо, сказал:

— Все верующие — счастливцы, они думают, что их хоть что-то ждет. Я же знаю точно только одно: мертвые никуда не исчезают. Они все еще где-то есть. — В этот момент в его голосе прозвучала неведомая убедительная сила. — И можно их увидеть. Существует один способ. Правда, это все равно что смотреть в телескоп на далекие звезды. Поверь, ни слезы, ни даже наша любовь их не вернут. Якоб и Сабрина прошли точку невозврата. А значит, и твои походы сюда уже бессмысленны.

Его глаза сузились, он смотрел вперед с отчужденностью и даже жесткостью. В его речи мелькнуло что-то неуловимо жуткое.

— Откуда ты это знаешь? — сглотнув, спросила она.

Внезапно ей захотелось сделать встречное признание, продолжить их игру в секреты из могилы — что на его концерте она увидела Якоба и с тех пор он словно следует за ней по пятам, маячит тенью на стенах, все машет ей откуда-то с той стороны. С того вечера ее не покидало противное чувство, что он незримо за ее спиной. Люк сделал это той песней про закрывшиеся двери. Или же кто-то обратил его случайные слова в заклинание, приводящее мертвых к живым.

Но об этом она все-таки промолчала.

— Ты же где-то это видел? Или слышал?

— Я это не выдумал, — буркнул он и резко перескочил на другую тему. — Странно видеть друг друга при свете дня. Если честно, в прошлый раз я неоднократно спрашивал себя, была ли ты реальным человеком или просто заблудившимся привидением. Теперь вижу, что у тебя даже лицо есть.

Люк уходил от темы, и Алиса не знала, стоит ли ей попытаться ковырнуть дальше. Что еще ему известно о смерти? Пару секунд назад он говорил очень убедительно, словно мог поручиться за свои слова.

— Как там, кстати, твоя подруга Хельга? — метнул он в нее вопрос, и Алиса неохотно переключилась.

— Ольга. Ну, она протрезвела, но больше тебе ничего сказать не могу. Мы не разговариваем, если нам друг от друга ничего не надо. Она только позвонила, чтобы узнать, переспала ли я с тобой. Я сказала, что нет. Не уверена, что она поверила.

— Надо было соврать в любом случае, — хмыкнул он, — и добавить смачных деталей. Мир полнится историями, знаешь об этом? И как тебя вообще ко мне занесло в ту роковую ночь? Ты ведь не моя фанатка.

— Заплутала и выбрала пряничный домик посимпатичнее, — как всегда, саркастично отозвалась Алиса, а затем сказала правду: — На самом деле Ольга выиграла конкурс, и там было два билета. А она страшно боялась, что сделает что-то не то, и я должна была ее какое-то время контролировать, а потом оставить вас готично совокупляться.

Люк непосредственно рассмеялся.

— О-хо-хо, как же меня иногда удивляет сложность женского мышления. Но ведь вышло все иначе. В итоге ушла она, а ты осталась. Тебе вдруг… понравилось.

И он хитро улыбнулся, по-своему напрашиваясь на комплимент.

— Ты не самая худшая компания, — честно ответила она.