Катрина Кейнс - Итан слушает [litres]

Голос замолк, когда Бригадир остановился у одного из надгробий. Оно было очень старым, таким старым, какими иногда бывают люди, у которых отобрали душу. Тело без нее ссыхается, гниет, обнажает костяной оскал… Так и этот могильный камень – болезненного цвета, с осыпающимися краями, весь в следах ударов, словно бы от меча. Создавалось впечатление, что надгробие очень хотело поскорее исчезнуть. Выбитые на нем слова, по какой-то иронии, проглядывали довольно четко.

«Во снах мы видим страну нашей смерти – только главного о ней так и не запоминаем. Я уснул и все вспомнил».

Бригадир покачал головой и стащил с плеча звериную лапу. С тонких жилок в туман упало несколько кровавых капель.

Как же это на них похоже.

– Обязательно было петь? Где же официальное приглашение?

И кладбище. Конечно: они , как никто другой, любили то, с чем их ассоциировали люди, даже поощряли непоколебимую веру ношением обязательных атрибутов. Половинки человеческих черепов, громоздкие сельскохозяйственные инструменты, жутко неудобная одежда. Образ в целом получался очень внушительным, тут нельзя не согласиться – но как все это терпеть изо дня в день? Даже Бригадиры таким терпением не отличались.

Туман вокруг странника молчал. Он забирался под звериные кости, холодил кожу и щекотал волосы у основании шеи. Сложно было не обращать на него внимания. Но нетерпеливые Бригадиры всегда проигрывали – этот урок был самым первым. Он шел сразу после болезненного посвящения и принятия некоторых фактов об устройстве мира.

На зверином черепе стали проступать коричневые линии – словно кто-то рисовал по кости хной. Они складывались в узоры – тоже плод людской веры, но на удивление действенный. Три пересекающихся дуги, замкнутые кругом. И еще раз. И еще. Всего четыре – по сторонам света. Своеобразное предупреждение о том, что Бригадир не собирается шутить.

– Не горячись. – Он вышел из тумана и оперся на старое надгробие, ничуть не заботясь о том, что от подобного жеста оно может осыпаться. – И не говори, что пение тебе не понравилось. Зря что ли те, кого я провожаю, называют меня ангелом?

На кого-на кого, а на ангела Смерть не тянул. Да и громкое «Смерть» ему ничуть не подходило. Всего лишь низенький паренек с нечесаной копной волос, в чьих-то старых шмотках, которые явно ему велики. Ни одного атрибута вроде балахона или косы – революционер в своем роде. Словно у Мрачного Жнеца в самом разгаре подростковый бунт.

Их – Жнецов – было немало, куда больше, чем Бригадиров. У каждого – свое географическое пространство, своя задача и свой набор заблудших душ. Странник знал, что рано или поздно наткнется на Жнеца и в Мэпллэйре: учуял его запах еще в первый день.

– Чего тебе от меня нужно?

Этот мелкий Жнец использовал зов, потому что намертво (ха-ха!) привязан к кладбищенской земле. Это объясняло туман – видимо, вестник смерти не любил гостей.

– Правда, Бьярндир [15] Искаженное исландское «медведь» (bj;rnd;r). . Мне нужна правда. Вроде бы этим ты славен?

Бригадир замер, разминая пальцы, «одетые» в костяные когти. Если ударить сейчас, Жнец еще не скоро придет в себя, а там уже можно и не беспокоиться – главное, больше не приближаться к земле покойников.

– Судя по всему, ты со Жнецами дел никогда не имел. Мне открылось, как ты умер, едва повеяло твоим присутствием в городе. Могу и по имени называть. По любому из. Тебе больше какое нравится? Карху? Рычь? Карунак [16] Искаженное «медведь» на разных языках – финском, цыганском и эстонском. ?

Бригадир угрожающе рыкнул. Он успел забыть, как это неприятно – слышать из чужих уст то, что давно кажется полузабытым сном.

– Если не хочешь, чтобы я тебе глотку порвал и убрался подальше…

– Тогда буду звать тебя дядей Мишей? – Жнец уселся прямо на надгробие и принялся болтать ногами. Шнурки кроссовок стелились по земле, пятки ударялись в камень.

Бригадир несколько секунд молчал, а потом расхохотался. Если все Жнецы подобны этому – что вряд ли так, – то смерть становится чем-то куда более веселым.

– Правда? Чья же?

– Моя, конечно. – Жнец принялся заплетать из своих длинных волос косичку. – Я хочу знать, кем я был, до того как стал Жнецом.

Элис грохнулся в обморок, и его не за что было винить: пришельцы в саду, лопата, превратившаяся в орудие убийства, а теперь и эти… существа. Они действительно казались продолжением корней, продолжением само́й древесной сущности и выглядел точно как сошедшие со страниц энциклопедии дриады. Не классические, порхающие в невесомых одеяниях по залитым солнцем лугам, не те, что отбивались от похотливых греческих богов, – более темные. «Более реальные», – хотелось сказать Итану. Сильно выросшие мандрагоры, которым все-таки удалось преодолеть зависть к человеку и уподобиться ему.

Кэй испугалась – конечно, испугалась, как не испугаться огромных, перепачканных землей монстров? – но лишь на мгновение. Когда ее поставили рядом с Окделлом, – при каждом движении древесные духи страшно трещали, – она уже как ни в чем не бывало отряхивала платье. И вовсю улыбалась.

– Благодарю! – Кажется, мисс Нод даже сделала неуклюжий реверанс. В довольно густой траве, среди комьев влажной земли, это было непросто.

Монстр, который успел поймать Кэйлин, отступил подальше и потянулся ввысь. Корни и земля совсем не стесняли его движений. Он был темным, темнее даже, чем окружавшая его грязь, и там, где у человека были бы глаза, у него зияли два неаккуратно вырезанных углубления. В них перекатывались угольки, то вспыхивающие, то потухающие вновь, и от взгляда холодела кровь. Какие боги могли придумать такое создание? У каких демиургов хватило сил вложить в него душу и разум?

Итан сжал плечо Кэйлин и выступил вперед. Все три вынырнувших из земли древесных твари тут же уставились на него. Ощущения были почти такие же, как от взглядов кукол с глазами-пуговицами.

– Привет?

Это частенько срабатывало в комиксах. Сталкиваясь с представителями внеземной цивилизации, с кружащими над ведьминскими кругами феями, с иностранцами и незнакомцами, человек всегда произносит это ненавязчивое и нехитрое «привет». Конечно, он не надеется всерьез, что его тут же поймут, – скорее отдает дань вежливости и устоям. Поклон сделать сложнее, к тому же ты не застрахован от того, что движение примут за акт агрессии. И потому Итан тоже произнес лишь одно вполне дружелюбное слово.

Дриады – за неимением лучшего сравнения, Итан решил называть их так, – зарокотали, потянулись еще выше. Теперь, чтобы видеть их лица, приходилось смотреть снизу вверх. Ниже скрученного из веток ко́рпуса у всех троих вились толстые корни, плотные, как спагетти в упаковке. Они перекручивались, сплетались, и оттого дриады походили на змей. Змей, к которым ради забавы приделали человеческие торсы.