Уильям Тенн - Непристойные предложения

Он остановился перед Хебстером и расставил руки. Его зеленый жилет нелепо разошелся и обнажил черную мочалку волос на груди.

– Вот он я. В этом весь Браганза. И теперь, если мы будем разговаривать как здравомыслящие люди, я бы хотел, чтобы вы рассказали о себе. Поэтому и спрашиваю, каковы ваши цели?

Президент «Хебстер Секьюритиз» облизал пересохшие губы.

– Боюсь, что я человек еще проще.

– Это нормально, – поддержал его собеседник. – Рассказывайте, как сможете.

– Могу сказать, в первую очередь, я бизнесмен. Я заинтересован в том, чтобы стать еще более успешным бизнесменом, расширить свой бизнес. Другими словами, я хочу стать богаче, чем сейчас.

Браганза внимательно посмотрел на него.

– И все, что ли? Все?

– Все? Вы слышали когда-нибудь, что деньги – это не все; но все, что не деньги, можно купить?

– На них нельзя купить меня.

Хебстер окинул его взглядом.

– Не знаю, являетесь ли вы достаточно востребованным на рынке товаром. Я покупаю только то, в чем нуждаюсь, лишь изредка делая исключения и балуя себя.

– Ты мне не нравишься. – Голос Браганзы стал хриплым и раздраженным. – Никогда не любил типов вроде тебя, поэтому нет смысла оставаться вежливым. Да я не буду пытаться. Скажу прямо: ты мерзавец.

Хебстер встал:

– В таком случае, мне кажется, стоит откланяться…

– Сядь! Тебя вызвали сюда по определенной причине. Не вижу в этом никакого смысла, но процедура есть процедура. Сядь.

Хебстер сел. В его голову закрался вопрос, платили ли Браганзе хотя бы половину того жалованья, что получала Грета Сайденхайм. Конечно, у Греты есть много талантов, и она выполняет совершенно разные, уникальные поручения. Нет, после уплаты всех налогов и социальных отчислений Браганза едва ли получает хотя бы треть.

Его внимание привлекла протянутая Браганзой газета; он взял ее. Браганза хмыкнул, опустился в свое кресло и повернулся на нем лицом к окну.

Это был выпуск «Вечернего гуманиста» за прошлую неделю. Газета служила голосом небольшого, но очень ясно формулирующего свои требования меньшинства, и Хебстер вспомнил, что при последнем ознакомлении с ней возникло чувство, что перед ним публикация какой-то крупной корпорации. Даже если уменьшить вдвое тираж, заявленный в левом верхнем углу, все равно будет три миллиона потребителей, готовых платить деньги.

В правом верхнем углу в красной рамке размещался призыв «Читай гуманиста!». Зеленый заголовок во всю ширину первой страницы гласил: «Трёп – первякам, людям – осмысленность».

Но самое главное находилось по центру страницы. Карикатура.

Полдесятка первяков, у всех длинные волнистые бороды и рты с безумными улыбками с высунутыми языками; они скопом сидят в ветхой повозке, держат вожжи, к ним привязано несколько напряженных и тучных джентльменов, одетых просто, но в высоких цилиндрах. В зубы самого толстого и уродливого из них вставлены удила. На удилах написано «Бешеные деньги», на мужчине – «Алджернон Хебстер».

Под повозку попадают, крушатся и ломаются различные вещи и персонажи: надпись в картинной рамке «Дом, милый дом» вместе с куском стены, аккуратно подстриженный мальчик в униформе бойскаута, скоростной локомотив и прекрасная девушка с плачущим младенцем в руках.

Надпись под карикатурой гласила: «Венец творения – или раб?»

– Эта газетенка стала довольно скандальной пропагандистской листовкой и сильно пожелтела, – вслух пробурчал Хебстер. – Не удивлюсь, если они зарабатывают на этом хорошие деньги.

– Значит, могу предположить, – спросил Браганза, не отрываясь от созерцания улицы, – что вы в последние месяцы не являетесь ее постоянным читателем.

– Признаюсь, к счастью, не являюсь.

– В этом ваша ошибка.

Хебстер смотрел на засаленные взлохмаченные черные волосы.

– Почему? – осторожно спросил он.

– Потому что она действительно стала исключительно успешной скандальной пропагандистской листовкой и чрезвычайно пожелтела. И основным объектом всех ее скандальных выпадов служите именно вы, – Браганза засмеялся. – Видите ли, эти люди считают, что сделки с первяками скорее грех, нежели уголовное преступление. И согласно этой морали, вы в их глазах сам Сатана.

На секунду прикрыв глаза, Хебстер попытался понять людей, которые считали успокаивающую и прекрасную концепцию прибыли полной грязью с копошащимися в ней трупными червями. Он вздохнул.

– Я рассматриваю высшизм как культ.

Казалось, что это проняло агента Спецкомисии. Он восторженно завертелся в кресле, показывая перед собой обоими указательными пальцами:

– Я совершенно с вами согласен! Это уже выходит за все рамки, к тому же под одними знаменами объединяются совершенно разные и противоречащие друг другу убеждения. Это упрямое, безумное отрицание болезненного факта: во Вселенной есть разум, который превосходит наш. И это отрицание крепнет с каждым днем, пока нет контакта с пришельцами. Если, как вполне может показаться, уважающему себя человечеству нет места в галактической цивилизации, то почему бы нам не остаться наедине с нашим самомнением. Вот так говорят люди типа Вандермира Демпси. Оставим при себе все исключительно человеческое и будем вращаться в нашем небольшом замкнутом мирке. Через несколько десятилетий все человечество будет охвачено этим ограниченным и примитивным мышлением.

Он встал и снова начал бродить по комнате. В его голосе чувствовались слишком откровенные, трагичные, даже умоляющие нотки. Его глаза блуждали по лицу Хебстера, пытаясь найти хоть какие-то признаки слабости, хоть какую-то уязвимость в ледяном спокойствии бизнесмена.

– Подумайте над этим, – попросил он Хебстера. – Постоянные избиения ученых и деятелей искусства, которые, по мнению Демпси, зашли слишком далеко и отдалились от общепринятых норм так называемой человечности . Нередкие аутодафе, которые устраивают торговцам, пойманным на распространении товаров первяков…

– Разумеется, меня это не радует, – признался Хебстер, улыбаясь. На мгновение он задумался. – Я вижу, вы пытаетесь объединить всё с рисунком в «Вечернем гуманисте».

– Мистер, мне не надо ничего объединять. Эти люди хотят видеть вашу голову на конце длинного шеста. Они жаждут этого только потому, что вы – символ успешного дельца, зарабатывающего на инопланетных чужаках или их людских мальчиках на побегушках. Они считают, что смогут окончательно остановить контакт с первяками, если положат конец вашему предприятию, пусть даже это будет кровавый конец. И вы знаете, скажу вам прямо, они, может, и правы.

– Что конкретно вы предлагаете? – спросил Хебстер, понизив голос.

– Чтобы вы присоединитесь к нам. Мы официально сделаем из вас честного человека. Мы хотим, чтобы вы дали направление нашему исследованию; только целью будут не доллары, а межрасовое общение первоочередной важности и, в конце концов, выработка межзвездного соглашения.