Инаэль Аркантор - Полуночный рассвет [СИ]

— Но что нам теперь с ними делать? — тихонько спросил второй инквизитор, который до этого голосил про чудо.

— Кэйтана отправить на вскрытие памяти, и подготовить материалы для трибунала. Остальных… — первый инквизитор посмотрел на нас с явным сожалением, — остальных допросить устно, как свидетелей, потом отпустить.

У меня в голове заметались мысли. Похоже, что никого ещё толком не допрашивали. Авелин и Кэйтан были, вероятно, не в том состоянии, чтобы адекватно отвечать на вопросы, Лия могла обрисовать в общих чертах, но вряд ли бы она рассказала инквизиторам о моих способностях. Если они начнут нас допрашивать, то быстро выяснится, что я намного сильнее и опаснее, чем указал при регистрации, да ещё и владею роанской школой колдовства. Если они вскроют память Кэйтана, то тоже об этом узнают.

Я нахмурился. Может, сразу попросить Лейн убить всех святош в этой комнате? Хотя нет, какой смысл устраивать переполох на весь мир? Уж лучше тогда укрыться её маскировкой и сбежать из Эртраза. Конечно, не хотелось бы этого делать, да и Кэйтан, опять же, пострадает.

— А в чем вы, собственно, его обвиняете? — обернулся я к первому инквизитору, который, похоже, был старшим. Его ряса была бордовой, а не белой и это точно что-то значило, но я не слишком разбираюсь в церковной атрибутике.

— То есть, как это в чём? — спросил он, наградив меня жестким и пристальным взглядом серых глаз. — Он применил запретную магию, влияющую напрямую на душу.

— Но он же применил её на меня, а у нас доверительный контракт. Он может применять на меня любые заклинания.

— Эта магия запретна сама по себе, независимо от того, кто и на ком её применяет.

— И? Это где-то написано, что даже если её применять на человека, связанного доверительным контрактом, всё равно последует наказание?

— Отдельно это нигде не указано, но не отменяет полного запрета. В любом случае, тяжесть его вины будет оценивать трибунал инквизиции.

— Какой ещё вины? Он никому не причинил вреда. Я к Кэйтану претензий не имею.

— Инаэль, — тихонько прошептал Кэйтан. — Не надо…

— Отец Бертан, простите моего внука за дерзость, — неожиданно вмешалась Элисса. — Он, вероятно, ещё не до конца пришел в себя.

Отец Бертан… я слышал это имя. Точно. Верховный инквизитор. Ну и вляпался же я. А впрочем, тут ведь Лейн. Так что, в случае чего, это они все вляпались.

— Почему ты так защищаешь Кэйтана после того, что он с тобой сотворил? — поинтересовался он. — Если бы… если бы Господь не вмешался, — не без труда выдавил из себя инквизитор. — Ты бы сейчас был безвольным рабом, который бы влачил жалкое существование до конца жизни, а потом твоя душа отправилась бы в Бездну.

— Я защищаю его, потому что он мой друг, — твердо сказал я. — Кроме того, как вы вообще собираетесь доказывать его вину? «Вот преступник, искалечивавший душу невинного человека, но только с тем человеком теперь всё в порядке, потому что Бог вмешался?» Или вы собираетесь доказывать применение семнадцатилетним магом абсолютного подчинения только со слов находящихся в этой комнате? Так память можно и переписать при желании.

Меня немного понесло, но Лейн, стоящая за спиной Патриарха, придавала мне уверенности и начисто лишала страха перед инквизицией. Из-за моей эмоциональной речи немного смутился даже Бертан. Тем не менее он ответил с довольно жесткими интонациями.

— Доказательства — это уже проблемы трибунала инквизиции. Тебя они не касаются. Твое дело — дать правдивые показания. После этого можешь идти на все четыре стороны, хотя по-хорошему, стоило бы и тебе вскрыть память. Уж больно странный случай.

Я тяжело вздохнул. Может, и правда попросить Лейн убить их? Но тут же такое начнется после смерти Патриарха и Верховного инквизитора… зато Кэйтана спасу. Вот только вряд ли он этому будет рад, и как бы Лейн и его не убила за компанию.

Последняя, словно почувствовав мои сомнения, наклонилась и что-то тихонько прошептала на ухо Патриарху. Тот кивнул, и неожиданно сказал:

— Отпусти их всех.

Я вытаращил глаза. Она что, может вот так просто принуждать любого человека?

— Что? Но почему, — растерянно спросил Бертан.

— Юноша отчасти прав. Если мы начнем суд, нам придется признать и божественное вмешательство, и то, что семнадцатилетний маг смог применить абсолютное подчинение. И то и другое слишком невероятно, чтобы в это поверили даже наши собратья. Кроме того, посмотри на Кэйтана. Ты правда веришь, что он мог сотворить такое со злым умыслом? Мы воспитывали его с самого детства, и если объявим его злом, поползут слухи. Это пошатнет наши же позиции.

— Но он применил запретную магию!

— А точно ли он это сделал? Или, может быть, это сделали какие-то темные силы из его тени?

— Это мы и должны выяснить во всех подробностях. Допросить всех, провести тщательное расследование…

Патриарх тяжело вздохнул, насупив брови так, что стало непонятно, открыты ли его глаза.

— Господь редко вмешивается. Очень редко. И никогда это не бывает просто так. Я не хочу мешать его планам, разбирать причины чуда и докапываться до ответов. Такое никогда не заканчивалось ничем хорошим. Кроме того, у нас есть куда более важные и насущные проблемы. Мы до сих пор так и не выяснили причины Полуночного Рассвета. Тебе лучше сосредоточиться на этом, Бертан.

— Н-но… Ваше Преосвященство, — начал было инквизитор, однако Патриарх жестом приказал ему молчать.

— Я отпущу всех вас. Без допросов. За Кэйтаном мы будем приглядывать, но пока что никаких обвинений ему предъявлять не будем, — патриарх сделал паузу, обведя нас всех пристальным взглядом. — Но вы не должны распространяться о том, что произошло.

Элисса вздохнула, словно намеревалась что-то сказать, но передумала. Патриарх покосился на неё и добавил:

— Можете послать отчет в Сион, — Патриарх грустно усмехнулся. — Как-никак союзники. Но не более. Остальным о произошедшем молчать. Если вы начнете рассказывать о божественном вмешательстве, Единая Церковь будет считать это ересью, и вами займется инквизиция. Если не уверены в своей способности держать язык за зубами, мы можем подчистить воспоминания. Всё ясно?

— Да, ваше преосвященство, — ответили мы нестройным хором и поклонились.

— В таком случае, Люций… — патриарх обернулся ко второму инквизитору, и тот с готовностью подошел, помогая ему подняться со стула. Патриарх, опираясь одной рукой на трость, а второй на Люция, медленно покинул комнату, сказав напоследок. — И той… эмоциональной девушке тоже передайте мои слова, как очнется. Что за молодежь пошла, совсем в руках себя держать не умеет, — последнюю фразу он проворчал так тихо, что я еле услышал. Интересно, это он про Авелин, или ещё и про нас с Кэйтаном?