Генри Каттнер - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2

Джеймс Уэйд. «The Silence of Erika Zann», 1976. Впервые на русском языке. Данный рассказ литературоведы относят к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения». Автор попытался написать продолжение культового рассказа Г. Ф. Лавкрафта «Музыка Эриха Цанна».

Я иногда ещё прогуливаюсь по Эшфорд-Стрит и смотрю на пустырь, где раньше стоял клуб «Багровый сгусток». В период своего расцвета это был один из самых первых и лучших психоделических цветомузыкальных клубов; один раз о нём даже упоминалось в журнале «Time».

Но рок-сцена меняется быстро, а вкусы фанатов в Сан-Франциско меняются ещё быстрее. Когда я в последний раз пришёл на пустырь, то был в ужасе от того, что там уже начали закладывать фундамент нового здания. Мне казалось, что бульдозеры закапывают некую лучшую часть моей жизни — часть, которая была всё ещё жива и безмолвно кричала под землёй.

Кажется, что все, кроме меня, забыли о том, что «Багровый Сгусток» вообще когда-либо существовал. Но я всегда буду помнить это старое место с его ослепительными рикошетами огней, и музыкой, уносящей разум прочь. И в этом клубе со мной произошло самое трагическое и изумительное событие — молчание Эрики Цанн.

Я не особо интересуюсь рок-музыкой и приёмом галлюциногенов, да и раньше не интересовался. Я тащился на выступлениях некоторых идиотских, малоизвестных групп, и там немного глотал или курил то, что мне предлагали, — а в Сан-Франциско большой выбор химии, — просто я хотел узнать на что это похоже. Но мне уже за тридцать, и все в этом возрасте инстинктивно стараются выглядеть солидными, и я уже не пытался быть похожим на подростков-переростков. Я также испытывал дискомфорт, пытаясь говорить на новом жаргоне. «Круто» и «ещё как» создавали кавычки вокруг себя в моём рту. Я, пожалуй, ради удобства повествования не буду больше говорить жаргонным языком. (Если я собираюсь написать это правильно, мне наверняка придется «покопаться», но не в сленговом значении этого слова.)

Всё, к чему я привык — после своей скучной работы «с 9 до 17» сидеть в роли ошеломлённого зрителя, наблюдая новые зрелища и звуки, что включались на территории Залива. Всего несколько лет назад это было, а кажется, что минули уже столетия. Парней, которым нужны были слушатели, было больше чем уродов и эксгибиционистов, желающих послушать их музыку. Как новоприбывший из глубинки Среднего Запада, полагаю, я был достаточно одинок, и пассивный образ жизни нравился мне больше чем вообще отсутствие какой-либо роли в жизни.

Вот так я начал посещать клуб «Багровый Сгусток», и встретил там вокалистку местной рок-группы «Электрический Комод» (здесь было модно давать группам причудливые названия).

Я слышал об Эрике Цанн ещё до встречи с ней. Она выпустила несколько мрачных записей; это был ещё более ранний материал, чем тот, что она исполняла с «Комодом». Помню, был один диск, полностью посвященный сатанинской мессе. Эрика участвовала в ней, и в записи присутствовал удивительный диапазон звуковых эффектов вкупе с человеческими, экстатическими завываниями, выражающими страх и ещё какие-то чувства. (Позже она сказала мне, что порвала с чёрной магией, но не объяснила почему, хотя я думаю, что она намекала на денежные проблемы).

Так как сатанизм никогда меня не интересовал, эта история не произвела на меня впечатления; но иметь любого записывающегося исполнителя в таком месте как «Сгусток» в те годы было своего рода символом положения в обществе. Таким образом, Эрика получила права звезды на оплату, даже при том, что она ещё не начинала побеждать в опросах общественного мнения. Фактически, для такого места, её выступление сначала казалось удивительно подавленным и мрачным, хотя долго это не продолжалось.

Помню в один вечер я вошел в «Сгусток», кивнул менеджеру клуба Питу Муцио, беря пиво в баре. Место было раньше таверной, и всё ещё имело лицензию на торговлю спиртным, хотя хиппи из Хэшбери уже приносили свои коробки с таблетками и мешки травы.

Многие из этих странно одетых бородатых типов сидели без дела за столами, более-менее обдолбанные — не мне описывать вам экземпляры контркультуры в эти последние дни — в то время как длинноволосые гитарист и бонго-барабанщик на сцене пытались играть музыку Битлз на индийский лад. Немногое происходило при этом, разве что в черепах некоторых слушателей бурлили кислотные реакции.

Менеджер Муцио украдкой подошел ко мне в баре. На его месте и с его сломанными зубами, я бы не смог всё время так широко улыбаться.

— Со времени вашего последнего появления у нас я нашел новую группу для нашей сцены, — пробормотал он. Для менеджера клуба с громкой музыкой, Пит, конечно, говорил тихо, что вызывало напряженность и неудобство при разговоре с ним.

— Кто они? — спросил я из вежливости. Пит Муцио являлся таким приложением к «Багровому Сгустку», без которого клуб было бы трудно представить.

— Называются «Электрический Комод», — начал Пит. — До нынешнего времени они не представляли собой ничего особенного, но у них есть новая вокалистка, которая выпустила несколько дисков. У меня пока не было времени напечатать её постеры, но её зовут Цанн, Эрика Цанн. Немецкая тёлка, как я понимаю.

Через некоторое время на сцену вышла сама группа, и Эрика исполнила несколько громких, но легко забывающихся номеров. В том году в моде был эйсид-рок, и если бы вы разбирались в этом стиле, то могли бы сказать, у кого «Электрический Комод» крал ноты для своих произведений. Освещение в «Сгустке» тогда управлялось специалистами, и Пит сам включал стробоскопы, от которых было мало толку.

После выступления он привёл Эрику в бар и в своем бормочущем стиле представил её гостям. Так как у меня была полноценная работа и я мог позволить себе тратить деньги, то Пит старался быть вежливым со мной, в отличие от других клиентов.

Я купил Эрике пиво и сделал ей несколько традиционных комплиментов. Она ответила: «Мы пишем теперь довольно приятную музыку, но Томми — это наш ведущий гитарист — просто нанял нового аранжировщика. Он обрабатывает некоторые новые фантастические композиции — в них намного больше электронных эффектов. Подождите, и вы услышите их».

Я составил мнение об Эрике Цанн. Типичное расшитое блёстками платье, хорошая фигура, но слишком худая. Широкий лоб подчеркнут густым пепельным цветом её причёски. Большие тёмно-фиолетовые глаза являлись её единственной претензией на красоту; Эрика признала, что цвет глаз связывает её с клубом. Крошечный заострённый подбородок; рот казался слишком маленьким для голоса, который выходил из него. Определенно нервная, возможно страдает конвульсиями, как и многие другие исполнители на сцене.