Георгий Иванов - Кольцо Сатурна [Фантастика Серебряного века. Том XIII]

Тяжелая глиняная амфора скатывается в глубокую яму; слышно, как внизу всплеснулась вода.

— Спуститесь вниз, посмотрите, хорошо ли опущено хранилище сокровищ, — говорит раджа воинам.

Те послушно прыгают в узкий колодец.

Стремительным движением схватывает раджа один из оставшихся наверху заступов и начинает поспешно заваливать землею и камнями узкую яму.

Амту с ужасом глядит на работу отца. Воины, слезшие в колодец, засыпаны живыми.

— Дитя мое, в глазах твоих я читаю себе осуждение, — тихо говорит раджа, покончив мрачную работу и сравняв место, где покоились сокровища, — но так должно, таково решение богов: никто из смертных, кроме великого вождя и царского рода Сумбигана, не должен знать, где хранятся сокровища Дели. Теперь только я да ты — одни мы во всем мире знаем эту тайну.

Девушка послушно наклоняет голову и вместе со старым раджей спускается с Бангорского холма.

Серебряный свет луны погас, потухли на небе и мириады звезд, на востоке пробивается алая полоска зари. У ворот Дели уже теснятся громадные орды диких бирманцев. Завязывается битва.

Беззаветно храбрый Карандрагор бросается на врагов, разя их, как молния, своим блестящим ятаганом.

Амту готова последовать примеру отца, но вражья стрела, шипя, вонзается ей в глаз, и девушка как подкошенная падает на плиты своего города.

Странная способность Софии Эдуардовны заставлять мысль проникать в события седой старины и на этот раз не встретила себе преграды.

Древняя Диоскурия, цветущий город Милетии, широко раскинулась на берегу Понта Эвксинского.

Мирные жители Диоскурии занимаются только торговлей да возделыванием своих садов: они чужды всяких раздоров и войн; хотя проживающий здесь сатрап Велирий и сторожит со своими воинами горные проходы, охраняет город, но опасности для граждан ниоткуда не ожидается. Они приносят на жертвенники богам частые жертвы в благодарность за дарованные им тишину и мирное процветание.

Сегодня как раз день большого жертвоприношения; все юноши и девушки Диоскурии должны прийти к храму богини Цереры и после священных плясок принести ей обильные жертвы.

Красавица Юника, дочь сатрапа Велирия, должна будет возложить у ног богини освященные жрецом плоды.

Вот она в развевающихся белоснежных одеждах, с венком из белых роз на темных волосах, быстро приближается к храму; ее красивое лицо серьезно; ни веселые возгласы подруг, ни горящие любовным огнем глаза юношей, их громкое восхищение ее красоте не вызывают на строгом лице девушки хотя бы мимолетной улыбки, она вся проникнута торжественностью минуты.

Маститый, убеленный сединами жрец подводит ее к статуе богини; красавица опускается пред нею на колени и ставит принесенную корзину с плодами.

Прогневалась ли златокудрая Церера на мирных граждан тихого города, или его судьба была заранее предначертана сонмом небожителей, но в этот момент с моря начинает дуть ветер и с каждой минутой становится все сильнее и сильнее. Волны подымаются все выше и выше; они бешено катятся на берег, осыпая толпу брызгами, горящими под лучами южного солнца настоящими алмазами.

— Богиня недовольна нашим приношением, — как один человек, кричит толпа, — она гневается на нас. Просите ее! Пытайтесь умилостивить ее гнев!

Но ни высоко поднятые руки граждан, ни горячая их мольба вместе с испуганным жрецом не могут изменить суровую волю богов.

Все дальше и дальше катятся свирепые волны на берег, заливая улицы, дома, храмы, жадно вскидываясь на пригорки, уничтожая виноградники, миртовые и масличные рощи, вырывая с корнем лавровые и померанцевые деревья.

Испуганная толпа не знает, куда деться; люди лезут на крыши храма, взбираются на высокие пригорки, пытаются скрыться в горы, но свирепые валы достигают их и там.

Главный жрец посредством тайной лестницы взбирается на плоскую крышу храма, с ним вместе успевают проскользнуть и стоявшие близ него во время жертвоприношения: Юника, молодой человек и двое помощников.

Хотя храм весь затоплен, но до кровли волны еще не достигают, на крышах соседних зданий тоже ютится немало народа.

Заметив красавицу, приносившую жертву Церере, граждане, приписывавшие бедствие, которое постигло город, нежеланию богини принять жертву, яростно кричат:

— Сбросьте эту злосчастную нечестивицу в волны! пусть она своей гибелью умиротворит гнев разгневанной богини и спасет нас от злых чар Посейдона!

Молодой человек, стоящий на кровле, вздрагивает, услышав крики, и, чувствуя, что девушка должна там погибнуть, пытается увести ее опять на тайную лестницу, но жрец заступает дорогу и торжественно говорит:

— Граждане правы! Ты призвала на нас гнев богини, из-за тебя прогневался на город и могучий Посейдон; ты должна искупить гнев богов своей смертью и спасти нас всех!

Он делает знак своим помощникам, и те, схватив красавицу Юнику, кидают ее в бешено вздымающиеся волны. Девушка сразу поглощается их жадным лобзанием.

София Эдуардовна нервно вздрогнула и очнулась. Она открыла глаза, изумленно оглядываясь. Мало-помалу сознание к ней возвращалось; только что промелькнувшие пред нею картины ее прежних воплощений и туман отходили куда-то далеко-далеко, во тьму… Память девушки теряла свою остроту, все яснее и яснее ей представлялась ее настоящая жизнь.

Она медленно встала, посмотрела вокруг себя, ее мысли начали приходить в порядок. Где-то гулко пробило восемь часов, и звонкая медь слабыми отголосками отдалась в пустынных отделениях старинного здания.

— Однако поздно, я как будто задремала, пора и домой, — тихо заметила София Эдуардовна.

Она хотела уже отправиться, но какое-то странное чувство заставило ее подойти к таинственной коробке и вдохнуть в себя пряный аромат цветов.

Легкое, как облако, воспоминание, чуть наметившийся абрис его, промелькнуло в ее уме.

Девушка собрала всю силу воли, чтобы снова не погрузиться в то странное состояние небытия, из которого только что вышла и, шатаясь, направилась к выходу.

Голубые сумерки, бледные и прозрачные, повисли над собором. Неясно белели колонны, поднимавшиеся ввысь от тяжелых массивных ступеней лестницы. Над куполом неподвижно стояла большая растрепанная черная туча. А дальше, за собором, у ворот кладбища, шуршали желтой сухой листвой большие старые липы.