Сесилия Ахерн - Посмотри на меня [litres]

Опал смотрела, как Гортензия теребит ленточку на платье.

– Гортензия, Мейв все еще тобой командует?

Гортензия кивнула с грустным видом:

– Она постоянно командует, говорит, что мне делать, а что нет, а когда ломает игрушки и другие вещи и родители начинают ее ругать, она все сваливает на меня.

Покачиваясь в кресле и не отрываясь от вязания, Оливия, самый немолодой наш лучший друг, громко выразила свое неодобрение.

– Ты же знаешь, почему Мейв так себя ведет, верно, Гортензия? – мягко спросила Опал.

Гортензия кивнула.

– Именно мое присутствие дает ей возможность покомандовать, и она копирует поведение своих родителей. Я понимаю, почему она так поступает и что это очень важно для нее, однако меня огорчает, что это повторяется изо дня в день.

Все согласно закивали. Все мы когда-то находились в положении Гортензии. Большинство детей любит командовать нами, как будто это их единственная возможность проявить себя, не рискуя нажить неприятности.

– Гортензия, ну ты же знаешь, что осталось совсем немного и она перестанет так себя вести, – ободряюще сказала Опал, и Гортензия кивнула, тряхнув кудряшками.

– Бобби! – Опал повернулась к сидевшему на скейтборде маленькому мальчику в повернутой козырьком назад кепке, который слушал разговор, перекатываясь взад и вперед. Услышав свое имя, он остановился. – Тебе следует прекратить играть с маленьким Энтони в компьютерные игры. Ты ведь знаешь, почему?

Мальчик с ангельским личиком кивнул и заговорил совсем не детским голосом, хотя и выглядел на шесть лет:

– Потому что Энтони всего три и он еще мал для гендерных игр. Ему нужно играть с универсальными игрушками, которыми он сам может управлять. Слишком большое количество других игрушек может задержать его развитие.

– А с чем, по-твоему, вам нужно играть? – спросила Опал.

– Мы будем играть… ну, в общем-то, с чем угодно: будем сами придумывать игры или использовать коробки, кастрюльки или рулончики от туалетной бумаги.

Его последние слова вызвали всеобщий смех. Рулончики от туалетной бумаги – мои самые любимые. Из них так много всего можно сделать.

– Отлично, Бобби. Просто помни об этом, когда Энтони снова попробует заставить тебя играть на компьютере. Как Томми… – Она умолкла, оглядывая комнату. – Кстати, а где Томми?

– Простите за опоздание, – раздался громкий голос у двери. Томми влетел в комнату, подергивая плечами и размахивая руками, как будто был лет на пятьдесят старше. Лицо чем-то вымазано, на коленях пятна от травы, а локти покрыты царапинами и засохшей грязью. Громко отдуваясь, он плюхнулся на набитую сушеными бобами подушку.

Опал засмеялась:

– Добро пожаловать, Томми. Ты был занят?

– Ага, – нахально ответил Томми. – Мы с Джонни были в парке, копали червей. – И он вытер мокрый нос рукой.

– Фу-у! – Гортензия с отвращением наморщила носик и подвинула свой стул ближе к Айвену.

– Да ладно тебе, принцесса. – Томми подмигнул Гортензии, кладя ноги на стоящий перед ним столик. На столике была газировка и шоколадное печенье.

Гортензия удивленно подняла брови и, отвернувшись от него, сосредоточила внимание на Опал.

– То есть Джон не изменился, – с интересом констатировала Опал.

– Ага, все еще видит меня, – ответил Томми, как будто это было какой-то победой. – Понимаешь, Опал, у него сейчас проблемы с хулиганами, и, поскольку они заставляют его держать все в секрете, он ничего не рассказывает родителям. – Томми грустно покачал головой. – Он боится, что они будут ругать его или вмешаются, а это еще хуже, к тому же ему стыдно, что он позволил втянуть себя в такие дела. В общем, типичные переживания в ситуации запугивания. – Он засунул в рот конфетку.

– Так, и что ты намереваешься делать? – озабоченно спросила Опал.

– К сожалению, еще до моего появления у Джона развилась хроническая робость. Он соглашался с несправедливыми требованиями тех, кого считал сильнее, потом сам постепенно принял позицию хулиганов, и теперь он уже почти один из них. Но я не позволил ему собой помыкать, – жестко сказал Томми. – Мы работаем над его осанкой, голосом и взглядом – сами знаете, все это сразу говорит о том, уязвим ты или нет. Я учу его бдительности по отношению к подозрительным личностям, и каждый день мы повторяем список их отличительных признаков. – Он откинулся на спинку и положил руки за голову. – Мы стремимся развить у него чувство справедливости.

– И копаете червей, – с улыбкой добавила Опал.

– Всегда найдется время для копания червей, не так ли, Айвен? – И Томми подмигнул мне.

– Джейми-Линн! – Опал повернулась к маленькой девочке в джинсах и грязных кроссовках. Ее волосы были коротко пострижены, она сидела верхом на футбольном мяче. – Как поживает Саманта? Надеюсь, вы больше не перекапываете цветник ее матери?

Джейми-Линн была сорванцом, и у ее друзей постоянно случались из-за нее неприятности, Гортензия же в основном ходила на чаепития в красивых платьях и играла с Барби и другими игрушками для девочек. Джейми-Линн открыла рот и стала что-то говорить на неизвестном языке.

Опал подняла брови:

– Как я вижу, вы с Самантой по-прежнему общаетесь на своем собственном языке?

Джейми-Линн кивнула.

– Хорошо, но будь осторожна. Не стоит это затягивать.

– Не волнуйся. Саманта уже учится складывать слова в предложения, у нее развивается память, так что я не собираюсь дальше его использовать, – сказала Джейми-Линн, перейдя на нормальный язык, и добавила печальным голосом: – Сегодня утром Саманта меня не увидела, когда проснулась. Но во время обеда увидела снова.

Всем стало жаль Джейми-Линн, и мы выразили ей сочувствие, потому что все знали, каково это. Это было начало конца.

– Оливия, как дела у миссис Кромвелл? – Голос Опал зазвучал нежнее.

Оливия перестала вязать и качаться на кресле и грустно помотала головой:

– Ей недолго осталось. Вчера ночью у нас был чудесный разговор о том, как семьдесят лет назад они с семьей на целый день поехали на пляж Сэндимаунт. Это привело ее в отличное настроение. Но сегодня утром, как только она рассказала своим родственникам, что говорила со мной, они все тут же ушли. Они думают, она имеет в виду свою двоюродную бабушку Оливию, которая умерла сорок лет назад, и убеждены, что она сходит с ума. Как бы то ни было, я останусь с ней до конца. Как я уже сказала, ей недолго осталось, а за последний месяц родственники навестили ее всего два раза. Ей не на кого опереться.

Оливия всегда заводила себе друзей в больницах, хосписах и домах для престарелых. С теми, кто не мог заснуть, она предавалась воспоминаниям, чтобы скоротать время, и вообще отлично справлялась.

– Спасибо, Оливия. – Опал улыбнулась и повернулась ко мне: – Итак, Айвен, как дела на улице Фуксий? Что у тебя за срочная проблема? Кажется, у Люка все в порядке?