Тахера Мафи - Чаролес [litres]

Соловей опустился на плечо девочки, чтобы прочирикать в ухо поздравительную трель.

– Спасибо, – сказала Лейли птичке. – Жизнь – странная штука, правда?

– Да уж, – кивнул он. – Всё вечно не то, чем кажется.

Чаролесцы сдержали слово и больше никогда не сомневались в Лейли.

Одна неделя сменялась другой, а дела у мордешора шли все лучше. Теперь с девочкой обращались, как с особой царских кровей; прежнее отвращение было позабыто – отныне горожане смотрели на нее одновременно с ужасом и благоговением. Вскоре ей начали предлагать несметные сокровища, лишь бы она лично омыла тела их любимых. Простая беседа с Лейли стала считаться подарком судьбы – даже встретить ее на улице уже означало удачу, – но девочке не было дела до подобострастных взглядов незнакомцев, а потому она предпочитала проводить время в компании друзей.

Да-да, друзей. Они остались с ней, разумеется.

Теперь у Лейли было достаточно средств, чтобы нанять столь желанных помощников. А кто подошел бы на эту роль лучше людей, которым она доверяла больше всего? Вот так Алиса, Оливер и Беньямин стали официальными ассистентами мордешора: каждый день работали с ней бок о бок, а по вечерам и выходным… как же там звучало это слово?

Веселились.

Лейли пыталась снова ходить в городскую школу – но оказалось не так-то просто учиться у преподавателей, которые начинали заикаться в ее присутствии, и сидеть среди детей, которые сгорали от желания послушать страшилки про духов и мертвецов. В итоге Лейли спросила Мадаржун, не согласится ли та несколько часов в день обучать ее, Алису, Оливера и Беньямина на дому, – и бедная женщина чуть не разрыдалась, так тронула ее эта просьба.

Незаметно они стали настоящей маленькой семьей. Оливер, который никогда особенно не любил родной дом, не сумел бы представить для себя лучшего места, – но Алиса, чьи родители с тревогой ожидали ее возвращения, не могла остаться в гостях навечно. Девочка при первой возможности связалась с отцом и описала ему все произошедшее; он был так горд Алисой, что разрешил ей задержаться в Чаролесе еще на полгода. Шесть месяцев – столько в среднем требовалось ференвудским детям на выполнение Задания, и папа счел, что это будет справедливо. До тех пор Алиса даже не собиралась думать об отъезде; ей попросту было здесь слишком хорошо.

Теперь они с Оливером жили в особняке Лейли – и проводили каждый вечер в играх, пиршествах и долгих беседах за чашками обжигающего чая. В очаге всегда ревел огонь, а стены освещали прекрасные фонарики. Мадаржун научила их готовить пряное рагу и пестрый рис; Беньямин показал Алисе, как правильно есть замороженные розы; а Оливер… Что ж, Оливер начал меняться. Впервые в жизни он ощущал себя на своем месте, и эта простая устойчивость – безопасность – чувство принадлежности неуклонно сглаживали его тернистые края. Некогда ершистый мальчишка смягчался на глазах, обещая однажды вырасти в заботливого молодого человека, – и, конечно, все вернее влюблялся в по-прежнему прекрасного, но уже далеко не такого пугающего мордешора.

Пока же они были лучшими друзьями.

Сегодня в гостиной снова пылал огонь, а стены были украшены не только фонариками, но и зимними цветами. За заиндевелыми окнами тихо падал снег, и Лейли прикрыла глаза, напевая старую полузабытую мелодию. Мадаржун напоминала Оливеру правила сервировки стола, пока Беньямин с Алисой сновали между кухней и гостиной с дымящимися блюдами. В воздухе витал густой аромат шафрана и куркумы, корицы и оливкового масла. На столешнице остывал свежий хлеб, а рядом теснились огромные тарелки с рассыпчатым рисом, обжаренным изюмом, барбарисом и миндалем. Сыр фета соседствовал с горкой все еще мягких и влажных грецких орехов, горстями базилика, мяты, зеленого лука и редиса. Приправленная специями фасоль, печеная кукуруза, миски с наваристыми супами, оливками и разноцветными салатами, – вот лишь часть богатств, которые блистали на столе в тот вечер. Ужины, подобные этому, быстро стали традицией для мордешора и ее приемной семьи: они пировали, пока не уставали жевать, после чего валились на ковер счастливой кучей-малой. Ночь продолжалась смехом и разговорами; и хотя они не могли знать, что принесет им будущее, одно они знали наверняка:

Друг в друге они обрели то, что называется семьей, – и ничто на свете не сумело бы их разлучить.

До следующего раза, дорогой читатель.

Безусловно, это недостойное поведение для тех бесстрашных, неутомимых героев, которых вы узнали и полюбили в «Алисе в Итакдалии» (Мои извинения тем, кто взялся сразу за эту книгу! «Алиса в Итакдалии» – совершенно другая история, действие которой происходит немного раньше, и основными героями в ней являются Алиса и Оливер. Без лишней скромности посоветую прочесть и ее тоже.), и лично я была изумлена, когда о нем услышала. Но мы должны помнить, что сперва Оливер видел очень мало выгоды в этом приключении, а Алиса, чей отец наконец-то оказался дома и в безопасности, хотела только вернуться к своей новой безоблачной жизни. Ни один, ни другой не пылали желанием (еще сильнее) рисковать ради незнакомки, и когда неудобства Алисы и Оливера преодолели определенный порог, их в самом деле посетила мысль отчалить восвояси. Увы, хотя их намерения были добры, они были не вполне чисты . Бросаясь на помощь Лейли, Алиса и Оливер руководствовались видениями будущей славы и веселья (соответственно) – то есть именно тем типом эгоистичных мотивов, от которых им предстояло избавиться. В конце концов, лучшая помощь – та, что предлагается бескорыстно – без дополнительных ожиданий или платы взамен.

Чтобы избежать недоразумений: на самом деле мама была не виновата в том, что так жестоко обращалась с Лейли. Она не сознавала ни своего дурного характера, ни острого языка. Сейчас это была просто кучка звездной пыли – по умолчанию мрачная, едкая и пессимистичная. И все же она продолжала до безумия любить дочь.

Мама Лейли избежала этой ужасной участи благодаря кровной связи с дочерью, живым мордешором. Те с рождения балансировали между жизнью и смертью и всегда приветствовались в любом мире, в любой форме, в любое время.

Вы можете задаться вопросом, когда это Беньямин стал таким экспертом в делах Лейли. Но позвольте напомнить, что он знал о мордешорах больше, чем весь город, – просто потому, что единственный жил с ними по соседству. Никто другой не был так глубоко посвящен в жизнь и печали Лейли – и хотя Беньямин непрестанно винил себя за то, что не подружился с ней ближе, в действительности эти упреки были беспочвенны. Юный Беньямин сам страдал от множества бед, едва сводил концы с концами и с трудом удерживал семью на плаву. (В конце концов, они поселились рядом со смертью не по своей воле.) Как бы он ни утверждал обратное, в болезни Лейли не было его вины, и я надеюсь, что Беньямин – если он сейчас читает эти строки – внемлет моим словам и, что важнее, поверит им.