Хью Уолпол - Призрак потерянного озера. Поместье Вэйдов. Госпожа Лант

– Но вы же… вы же наняли меня!..

– Наняла, а теперь уволила! – Она повернулась и ушла внутрь дома.

Не в состоянии поверить, что она способна вот так просто уйти и бросить меня здесь, я вглядывалась в темное пространство за дверью. Справа была дверь в освещенную комнату, и в проеме стоял мужчина, которого я определила как Фрэнка. Он был среднего роста и худощавый, и мне он показался довольно молодым для мужа Джойс.

Удерживая ее за руку, он тихо говорил что–то.

– Я сама знаю, что мне делать! – огрызнулась Джойс. – Это мой дом, и дети тоже мои, и я имею право… – Повышаясь, ее голос не становился мягче. Мужчина сказал что–то, на что она ответила возмущенным возгласом и новым приступом приглушенной ярости.

Я подергала дверь.

– Как же я доберусь до станции? – крикнула я. – Дайте мне хотя бы позвонить и вызвать такси!

– Пешком доберетесь! – взвизгнула она. – Вы уж сумеете о себе позаботиться!

– Но мои вещи… И я не знаю дороги. – Я была готова заплакать.

– Джойс, – сказал мужчина, – ты заходишь слишком далеко. Ты не можешь просто взять и бросить девушку здесь. Я возьму машину и отвезу ее назад в деревню. А если ты попытаешься меня остановить, я… – Он снова понизил голос, и я не расслышала, какую именно угрозу он придумал. По мне, так любая была бы чересчур недостаточной.

Я беспомощно оставалась стоять во время всего последующего разговора sotto voce [3] вполголоса (исп.). . В конце концов мужчина подошел к двери и сказал:

– Если вы еще немного подождете, мисс Пэймелл, я сейчас пригоню машину.

Я отошла к началу лестницы и стала глядеть на дорогу, стараясь угадать, откуда появится машина. Раздался свистящий звук, и что–то ударило мне в спину и упало на пол. Я нагнулась и подняла. Это была стрела… но с присоской вместо наконечника.

Я обернулась. На верхней площадке лестницы стоял ребенок. Может быть, это был тот же, что и раньше, – плюс воинственный убор из перьев на голове и нагловатая улыбка, – а может быть, и не тот.

– Хорошо, что ты здесь не остаешься, – сказало дитя, – ты мне не нравишься.

– Ты мне тоже! – ответила я и сломала стрелу.

Прошло довольно много времени, пока машина наконец приехала. Это оказался «кадиллак», но уже довольно потрепанный. Фрэнк Калхаун при дневном свете тоже оказался довольно потрепанным: мешки под глазами, полные обвислые губы, самодовольное выражение лица. Вылезая, он элегантно распахнул дверь.

– Надеюсь, я успею к поезду, – озабоченно сказала я, садясь. – Насколько я понимаю, сегодня есть дневной поезд.

– Он должен прийти не ранее, чем через полчаса, – заверил Фрэнк. – Это означает, что раньше, чем через час, поезда не будет. У вас куча времени.

Несколько минут мы ехали молча, и он явно размышлял над какой–то сложной проблемой.

– Вот что я вам хочу сказать, – объявил он наконец. – Я дам вам чек в размере недельного жалованья. Это по крайней мере я могу сделать. Надеюсь, вы не будете возражать, если я поставлю на нем другое, более позднее число. – И он пробормотал что–то о необходимости съездить в город и разобраться кое в чем со своим банкиром.

Первым моим побуждением было сделать красивый жест и отказаться, но рассудительность взяла верх. Мне безусловно понадобятся деньги. Более того, из–за них я потеряла куда больше недельной оплаты. Теперь лето в самом разгаре, и мне навряд ли удастся найти работу вроде этой… даже если бы мне этого и захотелось. Хуже всего было то, что родители, отправив младших в лагерь, уехали в Мексику, а квартиру сдали на лето. Ради всего святого, что я буду делать в Нью–Йорке? Чек Калхауна не позволит мне даже недолго оставаться в гостинице, но все–таки хоть какая–то помощь; мои средства были очень ограничены. Дело плохо, подумала я, если только кто–нибудь из знакомых не приютит меня на то время, пока я найду какую–нибудь работу.

– Вы уж не сердитесь на Джойс, – сказал Фрэнк Калхаун. – У нее очень слабые нервы, – знаете, она обошла уже стольких психиатров, я просто со счета сбился, – а эти Мак–Ларены причинили ей много неприятностей.

– Я и сама от них не в восторге, – я ответила холодно, потому что все эти особы со «слабыми нервами» не вызывали у меня ни малейшего сочувствия. – Но я не могу понять, почему она связывает их со мной. Я действительно по нелепой случайности провела там ночь, но мне вовсе не хочется знакомиться с ними ближе. Говоря это, я повернулась к Фрэнку и увидела, что его брови с недоверием поползли вверх.

– Обычно девушки не так отзываются о внуках Мак–Ларена, особенно о старшем. Он, кажется, достаточно известен в музыкальных кругах.

– Это он мне сообщил.

Калхаун запрокинул голову и расхохотался, как будто я сказала что–то чертовски остроумное.

– Я вообще больше ничего не понимаю, – пожаловалась я. – Не хотите же вы сказать, что миссис Калхаун вообразила, что я нарочно нашла работу здесь, чтобы быть поближе к одному из внуков? Как помешанная на любви девчонка, которая всюду таскается за кинозвездой?

Он прочистил горло.

– Это не так далеко от истины, как вы думаете. Каждое лето несколько сгорающих от любви к кому–то из внуков Мак–Ларена девчонок приезжают сюда, периодически теряются, и потом их приходится разыскивать по всей округе. Вот Джойс и решила, что вы приехали, чтобы встретиться с молодыми Мак–Ларенами или даже с их дедом… Нет, – поспешно добавил он, – я не хочу сказать, что ваши намерения были именно такого рода. Например, вы могли бы быть корреспондентом. Репортеры идут на самые невероятные уловки, чтобы познакомиться с этой семьей.

– Но скажите наконец – почему? Что в ней такого замечательного?

Фрэнк, казалось, был удивлен.

– Вы не шутите? Вы что, правда никогда о них не слышали? Они очень известны. Я, например, знал о них задолго до того, как женился на Джойс. По правде говоря, я с ней и познакомился, когда приезжал сюда из–за них. Я тогда собирался о них написать – работал тогда в одной газете.

Он повернулся, чтобы посмотреть, какое впечатление это произвело на меня.

– Значит, вы о них никогда раньше не слышали? Конечно, вы ведь еще очень молоды, а они не появляются на страницах воскресных приложений… – Он грустно покачал головой.

Машину резко швырнуло. На какое–то мгновение меня качнуло к Фрэнку Калхауну, и после этого подозрение превратилось в твердую уверенность: он немало выпил. Может, он и не был по–настоящему пьян, но ведь и время было еще раннее.

Он заговорил, как бы возвращаясь к давно начатой теме:

– Старика нельзя назвать настоящим отшельником. Он по–прежнему путается с женщинами, которые младше его раза в четыре. Пару лет назад, насколько мне известно, семье пришлось заплатить огромные деньги, чтобы уговорить одну из этих так называемых секретарш не выходить за него замуж. Джойс рассказывает, что такие вещи постоянно происходили еще тогда, когда она была с ними накоротке. Это было лет десять назад. Она очень злопамятна.