Ричард Бэккер - Нечестивый Консульт

Однако же и она недооценила всё глубину их смятения. Лишь когда дождь из шранков уже начал заливать стены Гогготтерата, Валсарта поняла, что колдуны вообще ничего не будут предпринимать, и к тому моменту, когда она, шагая по небу в окружении вскипающих волн своих шафрановых одеяний, наконец, добралась до осаждённых нангаэльцев, было уже слишком поздно. Угроза того, что нангаэльский строй будет опрокинут, превратилась в угрозу, исходящую от того, что строй уже опрокинут.

Для лорда Войенгара, графа Нангаэльского, близящаяся пропасть представлялась зрелищем совершенно ирреальным — шранки под воздействием какого-то загадочного импульса, крутясь и суча конечностями, беспорядочно разлетались, словно бы сваливаясь с края скалы и устремляясь ко дну невозможной горизонтальной ямы, только пропасть эта словно бы начиналась сразу во всех направлениях от некой точки . Шранчий вал, накатывавшийся на передние ряды воинов Войенгара, сначала ослабел, а затем и вовсе сошёл на нет, и сквозь лес железных шлемов своих вассалов граф Нангаэльский воззрился на то, как пропасть, наконец, явив себя, шагнула вовне из чрева Орды…

Алый Упырь, Суйяра'нин чудесным образом оставшийся невредимым, показался перед строем нангаэльцев. Его алые нимилевые облачения блестели, сияющие глаза и рот казались окнами, открывающимися в бурлящий в ярящейся топке котёл его души — души эрратика. Визжащие шранки толпились за его спиной, продолжая свой безумный натиск, невзирая на то, что видели, как каждый, осмелившийся поднять на алого воина дубину или тесак, стремглав падает с какого-то несуществующего обрыва. При виде мрачного строя нангаэльцев, Суйяра'нин практически ни на миг не задержавшись, продолжил ступать по грудам трупов, двигаясь прямо к первому ряду людских воинов…

Лорд Войенгар увидел, как его люди вздымают щиты и мечи, а затем просто поднимаются в воздух, и, кувыркаясь, улетают в кишащие массы Орды. А затем он сам ринулся на безумного квуйя, твёрдо держась на ногах там, где все остальные были отброшенны прочь — из за хоры в своём пупке, внезапно поняла какая-то его часть.

Хохоча, эрратик парировал яростный взмах его меча, направив ответный удар в незащищённое лицо нангаэльского графа, а затем выдернул из раны свой древний клинок. Ревущие нангаэльцы со всех сторон ринулись на него…лишь для того, чтобы рухнуть с Рубежа Безупречности навстречу своей погибели.

В итоге Алый Упырь перебрался через груду руин Дорматуз, швырнув всех, кто пытался напасть на него в кошмарную пучину Угорриора. Просто идя вперёд, безумный нелюдь прорезал в рядах тидонцев широкую борозду…

Джималетские кланы последовали за ним чудовищным бормочущим и бурлящим потоком, инстинктивно охватывающим фланги, проникающим глубоко внутрь сокрушённого строя. Шранки кромсали расстроенные ряды людей со свирепостью и ловкостью кошек, и буквально через несколько мгновений яростные схватки закипели повсюду, в том числе далеко за пределами непосредственного места прорыва — в глубине тидонской фаланги. Паря над разразившимся хаосом, Валсарта и адепты Мисунсай не имели другого выбора, кроме как оставить возникшую брешь Суйяра'нину. Спасение гораздо большего числа тех, кого его прорыв подверг опасности, и без того было трудом более чем достаточным.

И посему Алый Упырь, не встретив никакого сопротивления, взобрался на торчащее из груды обломков основание Дорматуз и, стоя на самом верху, хохотал и рыдал по причинам, уже тысячи лет как утратившим всякий смысл. Он воззрился на объятых ужасом Долгобородых и Плайдеолменов, поспешно строящихся на Тракте — там, внизу.

— Почему? — прогремел он на шейском, перекрывая всепоглощающий шум. Жуткая гримаса искривила, а затем и полностью изуродовала его идеальное, белое лицо.

— Почему вы ждали так долго?

Слепящая белая вспышка. Стрела с прикреплённой к ней безделушкой ударила его прямо в щёку — «шлепок», как называли такой удачный выстрел лучники-хороносцы, удар, площадь соприкосновения с хорой при котором достаточна, чтобы обратить колдуна в соль до самых костей. Суйяра'нин, в момент выстрела утвердившийся на достаточно ровной поверхности, остался стоять идеальной белой скульптурой, его меловое лицо навеки застыло в гримасе непередаваемой ярости, а знаменитый доспех по-прежнему облекал его тело своими замысловатыми алыми сочленениями.

Недоброй славы Алый Упырь был мёртв — и на сей раз окончательно.

Сыны Плайдеоля стояли, оцепенев, ибо каким-то образом само их понимание Мира ныне умалилось. И им ещё только предстояло осознать, что за этим последует.

Статуя Суйяра'нина накренилась вперёд, а затем упала, оказавшись растоптанной поступью ороговевших ног.

Брешь Дорматуз пала. Подобно полчищу термитов, устремляющемуся вперёд хитиновым наводнением, мерзость хлынула в пределы нечестивого Голготтерата.

В определённый момент атриум превратился в сверкающую топку.

Ярясь и неистовствуя, легендарный враку хлестал, бил и изрыгал из себя слепящую огненную блевотину. Скутула преследовал юную гранд-даму, ни на что более не обращая внимания, и лишь стремясь во что бы то ни стало настичь и покарать её. Ревущий с каким-то странным, ящерским негодованием, он вторгался следом за нею в каждую галерею, внутри которой она исчезала, и, прокладывая себе путь через отряды уршранков, крушил, пожирал и сжигал их — сжигал более всего остального, ибо галереи, после того, как он притискивался сквозь них, вспыхивали одна за другой. Линии, дуги и плоскости инхоройского золота изобиловали отражениями пламени, а дым клубами устремлялся сквозь перекрытия, сливаясь в поток достаточно плотный, чтобы заполнить собой весь громадный ствол шахты.

И она бежала, танцуя не столько с теми, кто жаждал убить и осквернить её, сколько, с чем-то, что было лишь частью большего механизма — системой внутри системы …

Она понимала истинную сущность героизма — то, как он сводит любое действие к противодействию, просто устраняя неосторожность, свойственную как страху, так и храбрости.

Она понимала природу отцовой силы.

Гвардейцы вопили и извивались, многие прыгали вниз лишь для того, чтобы разбиться о пол атриума, словно связка пылающих листьев. За исключением совсем немногих, все имеющие при себе хоры твари теперь бежали, спасаясь от огня и дракона. Она могла ощутить все точки небытия, рассеянные во чреве Рога и чувствовала, как некоторые из них угрожающе смещаются вверх или вниз, однако, рано или поздно всё равно падают, чтобы присоединиться к остальным — уже лежащим недвижно.

А часть её продолжала вести Счёт.

Чётырнадцать…

Тринадцать…